эти милые мамы, – улыбнулся старик, – вы готовы носить своих деток на руках до самой пенсии. Светочка, он уже мужчина! Да и какое там спиртное в глинтвейне! Вино-то моё, домашнее.
– Тем более, – вздохнула Света.
Камин отбрасывал блики на старую массивную мебель, отчего в просторной гостиной гуляли огромные тени, и комната казалась ещё больше. На каминной полке в ряд стояли фотографии. На одной из них был изображён профессор в светлом костюме. Пахло корицей и бадьяном, наверное, на кухне уже остывал глинтвейн. Слышно было, как потрескивали дрова и шаркал тапочками профессор. Всё это создавало ощущение уюта и умиротворения. Дом явно любили и ухаживали за ним. Даже на старых фотографиях не было ни пылинки. Из кухни бесшумно вышла статная женщина. На ней были тёплые чёрные брюки и водолазка. На удивление, она оказалась выше профессора. Завидев гостей, женщина вскинула руки, заулыбалась и начала что-то размеренно говорить на незнакомом языке. Светлана отвечала ей. Степан поначалу просто слушал их, а потом вдруг замер. Это же был эльфийский язык! Только не такой, как у учителей, а настоящий, как рассказывала мама. Звуки лились сами – чистые, лёгкие, как музыка.
– Степан, познакомься, это Мари́, супруга Григора. И лучший эксперт в мире по эльфийскому языку.
– О-о-о! Ты мне льстишь, дорогая! Я уже давно отошла от дел, – старушка протянула Степану свою тонкую аристократическую руку. Действительно, высокая, с него ростом. А вот русский язык явно давался Мари с трудом: странный гортанный акцент сквозил в каждом слове. Наверное, поэтому она опять перешла на эльфийский, а та скорость, с которой женщина говорила, пока Степану была не по зубам.
– Стёп, давай вещи отнесём наверх, – Светлана взяла чемодан и пошла вглубь гостиной. Степан поспешил за ней. За камином пряталась винтовая кованая лестница. Стальное кружево отдавало медным цветом, гроздья винограда и резные листья опутывали перила так же, как настоящие виноградные лозы сдерживали каменные стены снаружи. Но самое необыкновенное во всём этом было то, что с каждым шагом мамы впереди становилось светлее. Рассеянный свет появлялся будто из ниоткуда, словно перед ними плыло маленькое солнце. Наверху Степан увидел несколько дверей. Свет повернул к одной из них, и все остальные погрузились в полумрак. Обстановка в комнате по стилю была такая же, как и внизу – старинная и ухоженная. У окна, завешенного тяжёлыми шторами, стояла кровать с балдахином.
– Разуйся, – Светлана сняла сапоги, поставила их на коврик рядом с дверью и надела мягкие тапочки, о которых наверняка заранее позаботилась Мари. Степан только сейчас понял, что до сих пор в зимних ботинках. Он аккуратно поставил обувь на место и прошёл к окну. Ноги погрузились в глубокий ворс ковра, и стало жарко.
– Мам, тут что, ковер с подогревом? Кажется, он из настоящей шерсти. Или это чья-то шкура?
– Не знаю, у профессора вечно этих штучек целый дом.
Степан откинул штору. Окно снаружи было заплетено виноградом. С улицы