испытать ту адскую судьбу во второй раз? Как ей досадно было принимать, что она не властна решать это. Как злилась она на Глаз – а Лидия была уверена, что это он устроил для того, чтобы защитить свою новую Хранительницу – это он виноват в том, что мальчик во второй раз должен будет хлебнуть целую пригоршню мерзких мучительных образов, которые подарило ему насильственное проклятье его души.
Появившаяся бабочка состояла исключительно из голубого света. Она взмахивала своими крылышками, искря, кружа перед лицом мальчика, чтобы разрушить чары. Лидия держала на руках его обмякшее тело и плакала: ему вновь виделись все события, произошедшие с того дня, когда Тим стал причастен к миру магии и Силы. Крылатое создание осы́пало красные волосы парня синими огоньками, оставило на его щеках два холодных прощальных поцелуя и, сев на его нос, растворилось, пытаясь заглушить боль снизошедших воспоминаний. Искры впитались в мальчика, заспешили в его сущность и завершили дело, ради которого погибла бабочка, отдавшая себя для снятия чар. По щеке Тима заскользила светящаяся голубым слеза, позволившая ему вернуться во внешний мир из мира своего сознания.
Мальчик дернулся и открыл глаза. Увидев перед собой Лидию, у которой он теперь жил, поклявшись отыскать и защитить нового Хранителя, не смог сдержаться от слёз, которые, приведя с собой плотный ком в горле, не позволили ему выразить того, что он хотел:
– Я… Я… Это ложь… Я… – пытался вымолвить хоть что-то он. Слова застревали внутри, не желая вылезать из него наружу. – Лидия Владимировна, я…
– Тсс, – протянула Лидия, пытаясь показать, что она всё понимает. – Тихо, – произнесла она шёпотом. – Тим, ничего страшного, не пытайся оправдать себя, всё в порядке, извини меня, я должна была почувствовать эту волну чар. Прости, – повторила она, помогая ему сесть и смотря, как внутри него снова зарождается решимость.
Он был так не похож на неё, он был таким сильным.
С благодарностью кивнув, показывая, что ему лучше, Тим, опустив голову, на несколько секунд замер, а потом рывком поднялся.
– Простите, – сказал он директрисе, – пожалуйста, не беспокойтесь обо мне, – он не хотел и не собирался признавать Лидию Владимировну виновной в случившемся, принимая её «прости». – На несколько минут мне показалось, что он жив, – голос Тима охрип. – Что мой отец жив, и я… – мальчик запнулся. Даже сейчас, когда он поклялся жить и приносить миру пользу в его честь, ему было слишком сложно говорить об этом.
Лидия порывисто обняла Тима так крепко, как никогда и никого не обнимала. Этот маленький волевой мальчик, потрясающий своим усердием, нуждался в поддержке больше, нежели самое слабое в мирах существо. Заслуживал этого.
– Извините, – отстранился Тим, не выдержав такого трогательного понимания; он был благодарен за то, что она не отвергала его извинения. – Я переоденусь и выйду к завтраку, – пообещал мальчик, удаляясь в свою новую комнату.
– Что