я подобного не ожидал.
Дверь распахнулась, и в комнату залетел Васька Фролов. Хамоватый и тупой, он никогда мне особо не нравился, а теперь, когда превратился в заросшего щетиной алкаша в растянутых трениках и замызганной куртке – и подавно. Под правым Васькиным глазом красовался фингал. В общем, видок у него был, как у заправского бомжары.
– Мирон, ссука, – прошипел он, неуклюже устраиваясь на стуле. – Полный холодос набил икрой с шампанским и жидит. Ещё и дерётся, гнида. Эй, Макс, ты эта. Пора бы за припасами, да? Скоро Новый год.
– У тебя каждый день Новый год, – процедил я и отвернулся к стенке. Мне было противно на них смотреть. На людей без цели, которых, будто хомячков кормил и поил добрый инопланетянин. Они давно уже не думали о том, есть ли шанс выйти на поверхность. Утратили надежду и просто жрут, пьют, совокупляются. Мне захотелось сказать какую-нибудь гадость, и я попал точно в цель. Когда Васька, махнув рукой, уже собрался уйти, я привстал с кушетки и окликнул его.
– Эй, Васёк! У тебя двое детей, им лет по десять уже. И оба читать не умеют.
На его лице появилась целая последовательность выражений – пьяная дурь сменилась пониманием, потом обидой, а после – привычной злостью.
– А им, Макс, читать нечего, – злобно ответил он. – Что читать? Сказки эти? Про то, как было на Земле до этого… до полного… песца? К чему приведут такие знания, Макс?! Ты видишь, к чему привели. Умники ухреначили всё на свете. Так что знаешь, куда ты засунь знания эти…
– Если бы не умники, мы бы в первый же месяц загнулись! – Странно, но я тоже злился. Экая глупость, спорить с пьяным дураком. Бессмысленно, впрочем, как и всё в последнее время.
– Да пошёл ты! – Васёк погрозил мне кулаком и, наконец, выбрался за дверь.
– А у тебя и таких детей нет, тоже мне умный до фига, – услышал я напоследок.
Дверь хлопнула.
Да, он прав, моих детей здесь нет, но если бы они и остались живы, то я бы точно не допустил для них такой судьбы, какую для своих допустил Васёк и многие другие.
Утро. День. Вечер. В убежище всё едино. Поэтому я даже толком и не помню, в какое время суток пошёл к Профу. Он похудел, осунулся, стал немногословным. Возможно, болел, только не признавался, а может, так же страдал от депрессухи, как и я. В его части секции было тише, шумные компании редко наведывались сюда. Не смотря ни на что, Профа до сих пор уважали и побаивались.
Мы сидели за столом и пили чай. Спартанская обстановка комнаты мало чем отличалась от моей, разве что книг на полках стояло побольше, а порядка наблюдалось поменьше.
– Пойдём к телепорту, – наконец нарушил молчание я.
– Зачем? Судя по довольному визгу, жратвы и алкоголя у народа хватает. А если и что надо, они и без нас прекрасно справятся. Когда пьяные, ходить туда не боятся. Мне лично ничего пока не надо. А тебе?
– Я за детей беспокоюсь. Лекарств надо взять, у многих вши, простуда, диарея.
– А мы