вашим помощником, – решение пришло ко мне само собой, поскольку выбора у меня как такового и не было. – Говорите, что я должна делать.
До этого момента бармен не поднимал на меня глаз, всецело поглощенный таким увлекательным занятием, как перемывание бокалов. Однако стоило мне сказать, что согласна, на меня наконец-то обратили внимание. Я снова ощутила, как обжигает душу взгляд его холодных серых глаз и невольно опустила свои глаза в пол.
– Для начала следует переодеться, – услышала ровный голос над ухом.
Только после этого неожиданного замечания я обратила внимание на свою одежду, коей к моему дичайшему ужасу практически не оказалось. Рваная грязная тряпочка, ошметками висевшая на бедрах, при жизни служившая платьем, теперь таковым точно не являлась. Кроме фактического отсутствия нормального белья я заметила еще и огромное количество гематом и маленьких болезненных красных пятен на теле. «Следы от ожогов, об меня тушили сигареты», – всплыло болезненное воспоминание в мозгу.
Испытывая невероятный стыд, я сделала запоздалую попытку прикрыться, но Дариус только покачал головой.
– Души попадают сюда в том виде, в котором их застала кончина. В этом нет ничего постыдного. Все служащие пургатория беспристрастны и не обращают внимания на такие мелочи, – спокойно пояснил он.
– А как же Яким? Он-то пристрастен, – возразила я, испытывая запоздалое чувство неловкости.
– Поверьте, для него внешний вид был абсолютно не важен, его интересовало совсем другое – загадочно ответил Дариус и выйдя из-за стойки направился к лифту. – Идемте со мной.
Я послушно засеменила следом. Мой немногословный провожатый шел быстрым уверенным шагом, ни на что не отвлекаясь и не оборачиваясь. Обычно так ходят лидеры, привыкшие руководить люди, абсолютно уверенные, что остальные последуют за ними беспрекословно.
Мы поднялись по узкой безликой лестнице молочного цвета вверх на один этаж и вышли в небольшой коридор. Здесь уже не было аквариумов или чего-то необычного, что могло бы поразить человеческое воображение. Простой, по-своему уютный коридор, с темно-бордовой дорожкой на полу, со стенами украшенными репродукциями известных художников. Некоторые из представленных здесь шедевров оказались мне знакомы. Пройдя немного дальше по коридору, мы остановились как раз возле одной из картин, изображавшей мужские натруженные кисти рук, увитые вязью вздувшихся вен, покорно сложенные в молитве.
– Альбрехт Дюрер, «Руки молящегося», – безошибочно определила я.
Услышав мой голос, Дариус обернулся и посмотрел на меня с изумлением и, как мне показалось, некоторой долей уважения.
– Видела подлинник в Вене. Картина, как и ее история, поразили меня до глубины души, – почему-то почувствовала внутреннюю необходимость объясниться. – Наверное, потому что жертвенность очень редко встречается среди людей в наше время.
Бармен согласно кивнул и нажал пальцами на одну из изображенных ладоней. Раздался тихий щелчок и позади нас медленно открылась дверь.
– Ваше