спичку за спичкой, добрый десяток извёл, но нет ни дыма, ни огня. Один «пшик». А я настырный, так просто не сдамся. Только злиться не надо. Чиркаю чаще, сам готов вспыхнуть, но костёр не хочет вспыхивать.
Вообще-то сам себя считаю неплохим костровым. Большинство костров разжигаю одной – двумя спичками. Поэтому можно понять моё замешательство, переходящее в нервную дрожь.
Между тем причина конфуза проста и ничтожна, как платяная моль. Дрожь. Не нервная, а самая банальная – от холода.
Наши нелепые попытки вызывают, мягко говоря, удивление. В руках Коли пучок высохших еловых веточек – идеальная растопка, сравнимая только с берестой. Я подношу зажженную спичку. Но обоих нас уже колотит такая крупная дрожь, что слабенький огонёк гаснет на полпути, либо его сбивает протянутый пучок. Мешаем друг другу и злимся.
При здравом размышлении процесс можно и нужно упростить. Одному опуститься на землю, другому удалиться на безопасное расстояние.
Откуда им взяться, здравым размышлениям, если мозги оцепенели от холода, скукожились и почти не шевелятся. Похоже, что мы не способны адекватно оценивать действительность или, говоря нормальным языком, одурели. Молчим, сердито сопим и тупо тычем спичками, гасим их о растопку.
– Что вы делаете, мужики? Так вы никогда не разожжете, – ангельский голос возвращает нас на землю.
Положив руки на землю, удаётся их зафиксировать. Не трясутся. Тщедушный огонёк наконец-то осмелел, разросся, запостреливал. Едкий дымок потянулся вверх, но остановился, прижатый дождём. Закрываем руками… Всё, пошёл, пошёл! От костра повеяло долгожданным теплом. Сверху наваливаем сушняк, два смоляных пенька впридачу.
Можно ли просушить одежду под дождём? И да, и нет. Точно так можно пообедать одним бульоном.
Впрочем, наш обед более интересен. Макароны с тушёнкой и целый котелок горячего чая. После такой подпитки мы, согревшиеся и частично просушенные, готовы продолжать движение к намеченным целям.
Проходим ещё несколько серьёзных шивер и перекатов без особых потрясений. Всякий раз точно попадаем в основной слив, справляемся с течением, уворачиваемся от встречных камней. Время от времени «чиркаем» днищем, не без того, но это обычное дело при сплаве по бурной реке. Попробуй тут угляди спрятанную под водой «мину», когда плот стремительно летит в кипящих пеной бурунах.
Должно быть, мы не напрасно мокли и мёрзли. Чему-то научились. Приспособились к реке, пригляделись друг к другу.
– Остаётся последняя шивера, – сообщаю друзьям. – Дальше выходим в Ангару и, если поднажмём, к ночи можем дойти до Усть-Илима. Нас заждались постели с подушками. Тёплые и сухие. Поднажмём?
– Попробуем.
В голосе Коли не слышу уверенности. Геля смотрит в сторону, молчит. Устали, понятное дело. Сам я устал ничуть не меньше. Тяжёлый выдался денёк. Но плыть по Ангаре всё равно придётся, другого пути домой у нас нет. Завтра всем на работу, а там не спросят, как добирались.
Последняя шивера не отпустила