пальцами обеих рук, перекувырнулся в воздухе и очутился в правильном положении уже между луками; затем прыжком подбросил себя в воздухе и так держался на седле, сдвинув ноги; в таком положении перевернулся еще раз сто, со скрещенными на груди руками, крича громким голосом:
– Я беснуюсь, дьяволы, беснуюсь, черти, беснуюсь! Держите меня, дьяволы, держите!
Пока он так вольтижировал, ротозеи в великом изумлении говорили друг другу:
– О, матерь божия, это оборотень или черт переряженный. «Аb hoste maligno libura nos, Domine!»[103]
И пустились бежать, оглядываясь как собака, укравшая дичь. Тогда Гимнаст, видя выгодность своего положения, сходит с коня, обнажает шпагу и начинает поражать ударами самых важных. Он навалил их целые кучи, раненых, убитых, избитых, и никто не оказывал ему сопротивления, полагая, что это голодный дьявол, как из-за его замечательной вольтижировки, так и на основании тех речей, которые вел с ним Трипе, называя его бедным чертом. Правда, Трипе предательски хотел ему раскроить череп своею ландскнехтской шпагою, но он был хорошо защищен доспехами и почувствовал лишь тяжесть удара; быстро обернувшись, он бросился на Трипе, на лету нанес ему удар острием шпаги и, в то время как тот прикрывался сверху, одним ударом распорол ему желудок, ободочную кишку и полпечени, отчего Трипе упал на землю и, падая, испустил из себя более четырех горшков супу, а вместе с супом и дух.
После этого Гимнаст ретировался, полагая, что никогда не следует гнаться за счастьем до его поворота, и что каждому рыцарю к своей Удаче следует относиться почтительно, не принуждая и не насилуя ее.
Вскочив на коня, он вонзил ему шпоры и поскакал прямой дорогой на Вогийон, и Преленган вместе с ним.
ГЛАВА XXXVI. Как Гаргантюа разрушил замок де-Вед, и как они перешли брод
Приехав, Гимнаст рассказал, в каком положении застал неприятеля, и о военной хитрости, которую он употребил один против всей их оравы, утверждая, что это бездельники, грабители, разбойники, полные невежды в военном деле, и что Гаргантюа с его спутником смело можно пуститься в путь, потому что им будет очень легко перебить их как скотов.
Тогда Гаргантюа сел на свою громадную кобылу, в сопровождении своих спутников, как мы выше сказали. По дороге, встретив высокое и большое дерево (которое в народе называли «деревом святого Мартина», потому что оно выросло из посоха, посаженного там когда-то святым Мартином) Гаргантюа сказал:
– Вот что мне было нужно. Это дерево будет мне служить и посохом и копьем.
Он легко вытащил дерево из земли, оборвал ветки и обработал по-своему усмотрению. В это время кобыла его стала мочиться, чтобы облегчить живот, сделав это так обильно, что на семь миль затопила окрестность, и вся моча стекла к броду де-Вед и так подняла уровень воды, что вся толпа неприятелей в великом ужасе потонула, кроме некоторых, взявших дорогу к холмам налево.
Когда Гаргантюа прибыл в лес Вед, Эвдемон ему сообщил, что остатки неприятеля засели в замке. Чтобы проверить это, Гаргантюа закричал во всю мочь:
– Там