полотно электрического обогревателя.
– Накрываюсь одеялом и сплю. Бывает так, что жарко становится – приходится шапку снимать.
Я хотел было сказать, что такой обогрев, вероятно, обходится в копеечку, но, вовремя вспомнив цель нашего летнего визита к нему, промолчал. Вот, оказывается, куда уходят народные денежки.
– По такому случаю есть смысл на автозаправку сходить, – поторопился предложить хозяин, весело и выразительно глядя мне в глаза. – Я там прекрасную точку знаю. Продукт – чистейший. А не то – так у меня в холодильнике стоит. Местного разлива, но проверенный не раз.
У меня было то настроение, когда подобные предложения не отвергаются, но испытывать прочность своего здоровья местной косорыловкой я не рискнул и потому сказал, что дома у меня есть всё необходимое. Таким образом, через полчаса мы уже сидели за столом и пили из стопок, которые Герман достал, очевидно, для меня. Видя, что я не курю, он вышел на улицу, а я последовал за ним, не желая пропустить остаток светового дня и спеша порадоваться ощущению чистоты, свежести и белому снегу, так несвойственному городскому пейзажу.
– Хорошо здесь! – признался я Герману с чувством, подогретым выпитой наливкой.
– Ещё бы, – ответил он и по-детски искренне предложил: – А ты переселяйся.
– Одному – не скучно здесь? – в свою очередь спросил я.
Опять что-то мелькнуло в его глазах, но он отвечал с тою же доброй и хитроватой улыбкой:
– Зачем один? В «Урожае» – адвокат. Вчера отдыхали. В «Теплотехнике» – биолог, профессор, До тебя был. Вечером Джеку костей принесёт. Адмирал из «Сайгона» посещает, и довольно регулярно. Молодежь не забывает.
Список столь блестящих знакомых Германа не удивил меня: в этой среде человек, работавший когда-то в суде курьером, а уж тем более судебным приставом, именуется не иначе как прокурором. «Адвокат»… хм… Я ещё раз окинул взглядом жилище Германа, вспомнил хлипкое деревянное строение в виде скворечника в углу участка, за старой яблоней. Представить себе нашего юриста Володю Трофимова, сидящим там с голой задницей зимой, мне не позволяла даже самая смелая фантазия. Не менее экзотично смотрелся бы и профессор Котляр, собирающий по столовым кости для приблудной псины. Но кто же такой сам Герман? Взгляд его порой смущал меня какой-то скрытой тайной. Или это только моё воображение, ни на чем не основанное? С одной стороны, он, как и все, подверженные слабости, был весел, иногда даже восторжен, витиеват в речах, но бывали мгновения, когда вот так смотрел мне прямо в глаза, будто рентгеном просвечивал. И тогда в самой глубине его глаз была такая тоска, что – ух! Настоящая, пробирающая до дрожи. Вспомнил, кстати, что на полу, под кроватью, когда он демонстрировал мне «доброе тепло», лежал раскрытый томик Чехова огоньковского издания. Любопытство моё было велико, и я продолжал задавать вопросы в том же фамильярном тоне:
– Герман, а на что ты живёшь, чем питаешься?
Он