перешли по плотине на другой берег, где под раскидистой чинарой щипали траву лошади Милоша и Урсулы. Сам Милош сидел на лавке возле мельницы. Картина была умиротворяющая: быстро сгущающаяся темнота, плеск воды, шелест листьев над головой да мелодичные трели ночных птиц.
– Что ж, до утра – так до утра, – сделал вывод ликтор. – Вы отдыхайте, а мы с Урсулой поохраняем. А может, и рекогносцировку проведём.
Дюк расположился на траве возле входа в мельницу, Криштоф предпочел ночевать внутри, под крышей. Завернувшись в одеяло и положив рядом ружье и пистолеты, пристав слушал соловьиные трели, прислушивался, как то и дело всплескивает под плотиной хищная рыба, до тех пор, пока сон не взял своё.
Проснулся он в предрассветных сумерках. Напротив него сидел Милош, и делал рукой знак соблюдать тишину. Дюк откинул одеяло и сел, вопросительно глядя на ликтора. Тот указал рукой куда-то в сторону. Прислушавшись, Дюк услышал тихие голоса. Что-то звякнуло, будто поставили или уронили на землю нечто тяжелое.
– Шадам! – сказал мужской голос.
Дюк уже успел выучить много эроганских слов и выражений, и понимал, что это обозначает «пришли». Он взял в одну руку пистолет, в другую – меч, и занял место за кустом, куда указывал ему Милош. Невидимые им люди, находившиеся не более, чем в трёх десятках шагов, обменялись еще несколькими фразами, потом кто-то из них тихо рассмеялся. Еще минута, и на поляну перед мельницей вышли трое. Трое мужчин в потёртых куртках и штанах, у двоих за кушаки были заткнуты короткие кривые сабли без ножен, у третьего – дубинка. Этот же третий тащил за спиною довольно большой мешок. Выйдя на открытое пространство, вновь прибывшие огляделись. И тогда увидели Дюка с Милошем.
– Хайе! Приветствуем! – с иронией произнёс Милош, небрежно положив руку на рукоять кортика. Между ним и первым из незнакомцев было шагов пять.
Издав невнятный, но громкий возглас, один из троих пришедших оттянул одной рукой кушак, а другой выхватил из-за него саблю. Второй проделал это следом за ним, а третий уронил на землю мешок, издавший при этом глухой звон, как будто в нём было что-то металлическое, и повернулся к Дюку, грозя дубинкой.
– Вы это кто?! – сурово вопросил он, тогда как двое его товарищей сделали шаг к Милошу.
Дюк взвёл курок пистолета, который издал при этом громкий треск, как сломавшаяся сухая ветка. Но, к тому времени, как прозвучал этот звук, сабля одного из их гостей шлёпнулась на землю в десятке шагов от хозяина, а саблю второго Милош держал в руке, пальцем другой руки водя по рубящей кромке, проверяя её остроту.
– Мирные путешественники, как и мы, как я погляжу, – объяснил он по-эрогански. – А вот сабельку надо вострить почаще, даже мирному путнику, а то ей впору только кому голову, ровно пилой, отпиливать!
– Вроде нормально ветки рубила, – неуверенно пробормотал хозяин сабли.
– То-то и оно. Ветки… Вострить надо. Забери, – Милош протянул оружие хозяину. На арджабском говорите, нет?
– Так,