о былом, пусть невнятно, но с пылом,
Дыша имбирём и корицей, буфет…
Повенчанный с зеркалом, в рамке овальной,
С печальным рассказом о доме опальном,
О людях, невиданных ныне пород,
Чуть позже к нему подключался комод…
От них в стороне, не мешая трещать им,
Стоял гардероб. Он был чревовещатель.
Поодаль, у стенки, стоял умывальник,
При свете болтун, а ночами – молчальник.
Фасад его мраморный жив и поныне
В тени тополей, кипарисов и пиний.
Двум старым хозяйкам служил он когда-то,
А ныне на нём
имена их и даты…
«Как хорошо, что я могу мечтать…»
Как хорошо, что я могу мечтать.
По сути, это всё, что я умею.
Немею, глохну…
Время мчится вспять,
Я вслед за ним…
Цепляюсь за камею,
За блузку тётушки, за воротник пальто,
Дверную ручку,
Вешалку в прихожей,
За сад Арто, за литерную ложу,
За чей-то тихий разговор про то,
О чём и мы толкуем – слово в слово —
Тбилисской ночью, под соседским кровом,
Бренча в мешочках фишками лото…
Сухой мост
Если знаешь, когда уходить со двора,
А когда возвращаться и жмуриться снова,
Знаешь, сколько шагов до крыльца золотого,
Петушиное слово – «пора – не пора», —
Это игра.
Если же ваш безупречный немецкий
Никому здесь не нужен, а дедушкин нэцке
Уже продан за грош, и вам не на что жить,
Если в старых карманах одни только дыры,
И вам нечего больше делить на четыре,
А в остатке сухом лишь одни этажи, —
Это – жизнь…
«Всё, как ты любишь: вечер тих и мглист…»
Всё, как ты любишь: вечер тих и мглист,
И скоро свет на улице потушат.
Как головой поникший гитарист,
Ты вновь и вновь настраиваешь душу…
Чтобы найти
тот – самый верный – тон:
Осенний сумрак… палых листьев шорох —
Но всё не то, не то, не то, не то —
Подмочен порох… и душа, как в шорах…
Но как её согреть, разбередить,
Чтоб ожила, затрепыхалась птицей?
Надежда есть… и ночь вся впереди,
И утро тоже может пригодиться.
Читаешь письма. Но глаза сухи,
А в письмах столько мелочей забавных
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно