в мрачном пространстве этом,
среди полутемных залов,
всё ждет она солнца и света,
тоскуя о небывалом.
Мутны зеркала, а мебель
под бархатом серой пыли.
Здесь власть пресекается времени,
и небыль мешается с былью.
Таится в гранитных сводах
глухонемое эхо,
которое в жизни, должно быть,
не слышало песен и смеха.
А где-то зеленые дали
и синих небес полукружье,
но лестницы все спиральные
ведут лишь вовнутрь, не наружу.
А ей снятся солнце и клены,
и сельский веселый праздник,
зазывный мотив валторны,
и некто в плаще щурщащем.
Но нет в настоящем места
видениям этим ярким,
и бродит, как тень, принцесса
в своем заколдованном замке.
«В паутине асфальтовых рун…»
Памяти моей матери,
Юлии Григорьевны Захаровой
В паутине асфальтовых рун
и в ночных миражах мегаполиса,
в отраженьях ущербных лун
и у самого края пропасти,
когда сердце замрет на миг
в пальцах вкрадчивых одиночества —
долетают молитвы твои
и на душу ложатся строчками.
И уходит тоска с пути,
и сменяется ночь рассветом,
когда слышу слова твои:
«Не грусти, моя девочка светлая,
всё пройдет… Не грусти… Не грусти».
А я так никогда и не видела моря…
«А я так никогда и не видела моря», —
я слышала в детстве от матери.
Полвека прошло незаметно, и многое стерлось из памяти,
но эту вот фразу я помню.
Звучащую с давней горечью
и с детской почти обидою,
с прозреньем каким-то невольным:
что вот, мол, не видела моря
и знаю, что не увижу.
Сбылось пророчество это,
как худшие из пророчеств сбываются непременно.
И море где-то шумело,
заигрывало с кем-то,
и этому самому морю, кокетливому притворщику,
до матери не было дела.
Я знаю: не море виною
тому, что потом случилось,
но некому мне промолвить:
«Родная, я видела море,
и оно мне не полюбилось».
«Где-то твой ускользающий след…»
Бабуле
Где-то твой ускользающий след
сохранил свежевыпавший снег
в том пространстве, где времени нет
и, выходит, ни зим и ни лет.
Всё равно сохранилась та часть
твоего на земле бытия,
что когда-то Еленой звалась,
хоть вернуть ничего и нельзя.
Где теперь карих глаз твоих свет
и бровей чуть печальный излом?
Ты нечасто приходишь во сне,
но всегда я тоскую потом.
Где бы ты ни была – надо мной
простираешь любовь и хранишь,
обнося нерушимой стеной
всю мою непутевую жизнь.
«Серая мутная даль…»