на полу маску, – я не хочу, чтобы ты делала что-то против своей воли.
Ответить Поль не успела, потому что он быстро напялил свой жуткий головной убор, даже толком не застегнув его многочисленные застежки, и выскочил из допросной, словно за ним гналась стая волков.
Поль трудно было это признать, но она почувствовала себя разочарованной.
Глава двенадцатая.
Verrà la morte e avrà i tuoi occhi
Cesare Pavese
Фреджене, весна 1959 г.
Дождь усилился и теперь ожесточенно моросил по крыше виллы. Стоило Поль увидеть Паскаля, она ухватила его за рукав покрытой каплями кожаной куртки, и потащила на террасу, прямо под холодные струи, льющиеся с неба. Это место показалось ей самым подходящим для серьезных разговоров, которые никто больше не должен слышать.
Непогода безопасно отделяла их от жителей особняка непроглядной стеной.
Расположившись у перил, она попросила у старого друга сигарету и блаженно затянулась терпким горьким дымом. Француз тоже закурил, хмуро вглядываясь в темные морские просторы.
– Я пропустил что-то интересное? – насмешливо спросил он и тряхнул мокрыми волосами.
– Нет, – буркнула Поль, все еще находившаяся под впечатлением после неловкого ужина и еще более неловких зажиманий в коридоре. По крайней мере, рассказывать об этом старому другу она не планировала, да и плохо понимала под каким соусом можно подать такую информацию, чтобы она выглядела адекватно.
Чтобы отвлечься, Поль тоже стала любоваться хмурым морем, в таком освещении казавшимся темно-фиолетовым. Ей захотелось даже спуститься к берегу и коснуться непослушных волн, но далеко уходить от особняка не стоило. Если подвыпивший Рудольф проснется и обнаружит жену на пляже в обществе главного объекта своей ревности, сложно будет объяснить ему, что Поль и француза связывают только деловые отношения.
Да и что ему сказать? Прости, дорогой. После войны мы вместе ловили беглых нацистов и вершили над ними самосуд, а теперь появилась возможность работать официально, даже спонсируют хорошо, наконец-то сама могу покупать себе духи и тряпки. Звучало отвратительно даже в голове.
– Я пробил твоего Кавьяра, – сказал Паскаль после долгой паузы, – вроде как действительно есть такой человек: Теодор Кавьяр, психиатр из Милана. Биография чистая, никаких связей с нациками нет. Ты точно запомнила фамилию?
– Не уверена, – соврала Поль, для которой информация, полученная от друга оказалась более, чем информативной. Ее предположения подтвердились: матушка Шварца похлопотала, подарив ему жизнь в послевоенном мире с новым именем и судьбой, так, что и не докопаешься. Если убить Майер или кого-то из ее сообщников можно было почти безнаказанно, то вот подставляться, запятнав себя кровью по бумагам невинного человека было сомнительной перспективой. Однако, Поль понимала, что даже это ее не остановит. Как только время придет, ее не остановит уже ничего. И девушка догадывалась,