голосом диктор, словно через стакан. Словно он напуганный до полусмерти свидетель, стремящийся изменить до неузнаваемости голос или напугать сам.
А может, он равнодушно, ровно сообщает в эту минуту, что рейс номер 108 прибыл к терминалу номер 8, но от самого сообщения на душе станет как-то теплее и веселее.
Потому что именно на рейсе 108 в этот самый аэропорт прибыл наш мужественно перенесший первый свой перелет Али. Ведь весь этот полет Али не находил себе места на мягком, покрытом ворсом сидении. Он то с нетерпением, как на воздушных подушках, взмывал с ним вверх, то стремглав, попадая в воздушные ямы, падал вниз. Потому что сердце Али тоже скакало вверх-вниз, вместе с ковровыми дорожками самолета, по которым, как по подиуму, бортпроводницы разносили чай и барбариски. Скакало кузнечиком по стеблям цветов, то, взлетая в предвкушении возможной встречи, то, проваливаясь в пятки, в страхе за ее исход.
Стоило ли ему вообще отправляться в столь рискованное и далекое путешествие, чтобы еще раз хоть одним глазком увидеть Аллу? Не харам ли это, не запретный ли плод, что своим нектаром, и ароматом, и цветом приглашает, притягивает в мягкую ворсистую плоть персика все летающие создания.
Ведь в само это путешествие Али попал благодаря фиолетовому галстуку, кончики которого трепетали на ветру, словно фиолетовый дым из-под колес паровоза, подгоняемый протяжным гудком органчика. Ранее Али путешествовал только на автобусах и поездах. И этот дым – словно продолжение языков пламени, вырывающихся из груди юноши. Сердце Али горело, потому что он, наконец, достиг того города, куда, по слухам, со своим мужем-бизнесменом уехала жить его возлюбленная Алла.
Да, есть такие аэропорты, про которые говорят: не будет ничего удивительного, если они скоро будут захвачены террористами. Потому что им не составляет особого труда просочиться сквозь таможенные и погранично-регистрационные службы, пронеся сквозь рентген и датчики не садовые ножницы или пакетик с маковой пыльцой, а свое взрывоопасное сердце.
Юноша, спустившись по трапу, ступил на самодвижущуюся тропу страны «Тысячи и одной ночи». Документы были в порядке, и охрана не увидела ничего болезненно-чужеродного в горящих глазах Али. Беснующаяся толпа посадочного терминала оттесняла Али, пока он не уперся в полную даму, словно сошедшую с картины Рубенса, шляпка которой была диаметром несколько большим, чем ее наручные часы. В руках дама сжимала сплетенную корзинкой сумочку и маленькую картонку с именем Али.
– А вот еще один наш товарищ, – протянула дама руку в кожаной перчатке с меховой опушкой, не успел Али подойти и представиться. – Я Анна, я здесь, чтобы встретить вас и ввести в курс дела.
Али растерялся, не зная, что ему делать с этой пухленькой ручкой в коже и мехе, но потом опомнился, нагнулся и поцеловал своими жаркими восточными губами.
– О, какой галантный мальчик! – воскликнула Анна. – Вы приехали один?
– Да, – ощущая во рту неприятный запах, будто он поцеловал барана, отвечал Али. – Инструктор заболел малярией и не смог приехать.
Анна