в номер открывалась с помощью магнитной карточки. Похожей на те кредитные карты, с помощью которых перед иностранцами открывались все двери в стране Али. А свет включался с помощью голоса, так показалось Али, когда Анна сказала: «Да будет свет», – резко хлопнула в ладоши, одновременно тыкаясь во все стороны, виляя, как в твисте, своим широким и чересчур обтянутым плотной тканью задом.
Свет возник почему-то из-под земли. Из панелей на полу. Али зажмурился. А когда открыл глаза, увидел, что его поместили в номер, больший, чем весь дом из ракушечника их семьи, номер с отдельной комнатой для одежды, с отдельной ванной, раковиной для рук и даже для ног.
– Вот это комната для одежды. – Анна открывала Али все потаенные двери. – Вот здесь включается лампа в гардеробной. Здесь – лампа для подсветки зеркала. Вот это отдельный туалет, здесь же и раковина для умывания и биде… А здесь включается подсветка джакузи. Все можно включить хлопком…
Информации было так много – просто беда.
– Ну ладно, ты тут располагайся, – заключила Анна, когда Али вдоволь подивился на чудеса техники и инженерной мысли. – Если же вдруг проголодаешься, то можешь воспользоваться баром. – С этими словами она открыла потайной ящик в стене. – В баре есть печенье и напитки, – подмигнула она. – Но помни: через пару часов ужин, на который ты должен явиться с карточкой гостя и вот этими талончиками.
Есть такие отели, про которые говорят: не будет ничего удивительного, если они взлетят на воздух к концу этого рассказа. Особенно если твой дом – глиняная приземистая мазанка и твоя мать всю жизнь стирала вручную, пока ее руки под золотым порошком песка не превратились в каменные и гладкие, как глиняные кирпичи под ветром и ее голос не стал гулким и грубо-низким, словно из опустошенного тандыра, – столько на ее долю выпало несчастий и страданий, что не осталось ни одной капли-слезинки.
А в этом отеле, у всех, с кем ни здоровался Али, руки такие холеные и рукопожатие такое нежное, – сразу видно, они ничего не делают своими ручками. Не месят землю, не собирают хлопок под колючим палящим солнцем и органзу с колючих тенистых деревьев. Они даже сжать его мозоли не могут толком.
Может быть, потому что здесь мыло такое нежное-нежное, как пальчики юной девушки? И полотенце мягкое-мягкое.
Не зная, чем заняться, Али несколько раз умылся под краном и несколько раз прочитал намаз. Между молитвами он ходил из угла в угол и ел различные печенья: крекер, бисквитные, песочные с цукатами, мармеладом и шоколадные, запивая сладкой водой.
Поистине, нигде так в полной мере не ощущаешь бренности бытия, как в бессмысленно больших и пустых номерах. Может быть, поэтому могилы так узки и прижимисты. Жуя почти безвкусное, чуть солоноватое, как земля, печенье-крекер, Али смотрел в гигантское окно-эркер и видел чужой город. Такой же бессмысленный, большой и чересчур ярко освещенный, как и доставшийся ему номер отеля.
Он не испытывал ничего, кроме тоски с привкусом отвращения к