Свете из Иваново: «Мы стали более лучше одеваться». В свете вышеизложенного каноническая фраза нынче должна звучать так: «Не смотрите на то, что мы хорошо одеты, зато мы плохо воспитаны».
РОДИНА
«Я сейчас ее пристрелю!»
Советская армия, N-ская часть, часа четыре утра, коммутатор. Неуютно и зябко.
Боковым зрением увидел тряпку, висевшую на стойке кросса (коммутационное оборудование). Стойки опутаны, как паутиной, системой тончайших проводков, которые так и называются – кроссировочные. Для протирки контактов выдается чистейший спирт. Спирт в СССР – это святое, точный индикатор значимости объекта. Никто не мог повесить на кросс серую, грязную тряпку. Даже в голову бы не пришло, убили бы на месте сразу, вяло думаю я. Но тряпка имелась, вдобавок раскачивалась – как будто в комнате сквозит.
Поворачиваю голову, о ужас. Тряпка оказалась крысой. Она вылезла из шахты, в которой размещались жирные черные кабели, похожие на угрей. Никто из нас никогда не спускался в ту преисподнюю. Глубоко и узко.
Крыса показалась мне огромной. Страшно опасной, потусторонней, хтонической. Невозможно поверить, что бывают такие крысы. И она перла вверх. Хвост у нее был просто омерзительным. Розовый, как у редиски, проросший длинными и редкими волосами.
Швырнул в нее первым, до чего дотянулся – орфографическим словарем. Словарь всегда был под рукой. Трехлитровая банка, в которой кипятился чай при помощи двух проводков, двух спичек и двух лезвий, при заваривании надежно накрывалась словарем. Обложка его напоминала спину больного воспалением легких. Сплошные отметины от банок.
Так вот, словарь метнул, да не попал. Обложка полетела в одну сторону, книжный блок – в другую. Кажется, даже буквы просыпались. Может быть, кого-то и впрямь можно убить словами, но не в этот раз.
Появились еще две крысы, размером значительно меньше. Осмотрелись, сложившаяся нервическая остановка им не понравилась, они снова нырнули в шахту.
Крысиная предводительница, поняв, что легко не будет, но надо отрабатывать номер, спрыгнула на пол, начала трусить по коммутатору с глумливой улыбкой. Рассвирепев, погнался за нею, пытаясь зацепить пряжкой ремня. Пряжка со страшной силой обрушивалась на линолеум. Мимо, мимо. Пошли на третий круг, как цирковые пони. Наконец, посмотрев мне прямо в глаза с насмешливой укоризной, крыса покинула поле боя.
Как позже выяснилась, она по шахте ушла не вниз, а вверх.
За пультом оперативного дежурного полковник Як-ко дремал, положив голову на руки. За спиной – телеграф. Чуть дальше – радиостанция, из-за закрытых дверей которой пробивался характерный «пик» через равные промежутки времени. Работало как метроном, убаюкивающий узел связи.
Почувствовав легкое движение, такое неопределенное дуновение ветерка, какое-то невнятное изменение пространства, полковник приоткрыл один глаз. И ему не поверил. Прямо перед ним сидела