вы там на топях припарки ставили? Лягухам да жабам болотным? С той стороны ничего кроме трясин нету. А ну, правду говори, не то посмотришь, как кишочки твои выглядят, а девка твоя поучится шитью, когда обратно их запихивать будет.
Валеад смерил мужика долгим взглядом. Тот не смутился. Слишком сильно в нём бушевал страх перед незнакомцами, которые явились после захода солнца.
– С севера мы, из Фрайкора. Перешли бурную Эльтерею вброд да пошли на юг, вот и дошли до вас, хвала Скорбящему, – Валеад сотворил двуперстие. – Лошадям продыху не давали, всё ждали, когда на людей-то наткнёмся. Знаки святые выводили денно и нощно, и вот, наконец, до вас добрались. Добрый человек, опусти копьё, а? Скажи лучше, может немощь на кого напала тут? Может, занемог кто? Мы, мало того, что подсобим, так и за простой заплатим дому, что приютит нас, – Валеад сменил свой обычный серьёзный, размеренный тон на заискивающий. Оборванец нахмурился, маленькие свинячьи глазки бегали туда-сюда. Наконец, он, причмокивая, сказал:
– Ну ладно, на люд разбойный вы вроде не похожи, да и ты, как бишь тебя звали-то… – мужик опустил копьё и почесал затылок. – В общем, да, хворный у нас есть один. Сынок пряхи нашей, Лорки. Ежели подсобите ему, то она вас, думаю, приютит. А чего это баба твоя молчит? Язык ей в Фрайкоре шоль отрезали? – усмехнулся стражник и обошёл лошадь по кругу. Аристея ещё сильнее прижалась к Валеаду и задрожала.
– Экий пугливый кроль она у тебя.
– С грехами впервые встретилась, вот и дрожит да молчит, но, как увидит, что кому плохо, сразу оживёт, – Валеад сунул руку в поясной кошель и вытянул монету. Серебро блеснуло в лунном свете. – Ну, добрый человек, стало быть, поможем мы не только сыну Лорки, но и тебе. Думаю, припарка из серебряного алекара облегчит твою жизнь, – мужик выхватил монету и довольно осклабился.
– Лады-лады, слыхал, грешки-то деньги не раздают. Лорка вон в том доме живёт, налево от белого дуба огроменного, что посерёдке, – стражник указал копьем на раскидистое дерево в отдалении. Валеад напряг зрение: на ветвях в бледном сиянии мерно покачивались несколько тел.
– Токмо не чудите у нас тут, а то добрый дядя Миклас вам быстро петельки на шеи накинет да украсит Белое дерево новыми куклами. Вороньё-то местное молитвы пропоёт, будьте покойны. Ладно, двигайте, а то глотку уже дерёт от разговоров с вами, – мужик закашлялся и отступил.
Валеад миновал сервуса и двинулся к дереву, чья крона возвышалась над лесной чащей. Тела покачивались на ветру, шелестели лохмотьями. Ставни утлых домишек были закрыты, и лишь едва заметные багровые отблески пробивались через щели. Пение вездесущих цикад зудело в ушах, а в воздухе разливался аромат ночных цветов и смрад трясин. Привязав лошадь рядом с единственным домом слева от дерева, Валеад помог Аристее спешиться. Девушка всё ещё дрожала и отводила взгляд, когда учитель пытался заглянуть ей в глаза.
– Девочка, послушай меня, прошу, – он легонько потряс ее за плечо. Она лишь тихонько всхлипнула. –