И всё так аккуратно. Сдаётся мне, что специально органы не вынули, как у тех. Чтобы запутать. Похоже, имеем дело с одним и тем же субъектом.
Пёс радостно залаял.
– Правильно, Мурзик! – похвалил Ласточкин. – Правду говорю.
– Что творили с теми пятерыми, можно только предполагать, – откликнулся Морозов. – Тела посыпаны негашёной известью…
– А известь впитывает влагу! – поучительно закончил Ласточкин и даже поднял вверх указательный палец.
– Идёт процесс гашения.
– Верно. Чтобы избежать опасных серосодержащих газов при растворении в кислоте человеческих останков, тела следует обезвожить! – торжественно заключил судмедэксперт.
Мурзик опять залаял.
– Что это нам даёт? – отчеканил Морозов.
Судмедэксперт устало пожал плечами.
– А это уже по вашей части, не по моей! – отмахнулся он и тут же продолжил. – Но мотив лежит на поверхности: ему интересно!
– Поточнее, – нахмурился Морозов. – Интересно убивать, расчленять, нас за нос водить?
Ласточкин поджал губы и сморщил лоб.
– Да всё, наверное, интересно! – нашёлся он. – С нами поиграть ему тоже хочется. Но в основе – уверен – интерес анатомический. Что там внутри? Как детям любопытно выковыривать безделушки из шоколадного яйца, так и этому точно так же. Для него люди – киндер-сюрпризы.
– Или для неё, – вставил Морозов.
Ласточкин опять напрягся.
– А, знаешь, всё может быть! – как китайский болванчик, закивал он. – Выпотрошенные и обезвоженные трупы не сказать, ахти, какая тяжесть. Женщина вполне могла их поднять! А далее просто: на ноги полиэтиленовые пакеты, трупы – на пле-чо!, и вперёд с песней.
– А эту, сегодняшнюю? – ухмыльнулся Морозов.
– Эта, конечно тяжеловата, но мы не знаем каких размеров маньячка. Акселерация, брат, сложная штука. Может, у неё избыток мужских гормонов? Она – звезда в тяжёлой атлетике?
Морозов вздохнул. Он слышал уже эти предположения, переходящие в бред, третий год подряд, и они ему явно наскучили. Они говорили об этом тысячу и один раз. Попытки судмедэкперта помочь ему, опытному оперу, таким вот примитивным способом, вызывали раздражение. Но Морозов подозревал, что Ласточкин положил глаз на новенькую и выкаблучивается перед ней, и ему это тоже не нравилось, потому что тот был счастлив в браке, и пудрить мозги новенькой не имело смысла, потому как он никогда, ни при каких обстоятельствах не разведётся, исходя из моральных принципов и элементарного уважения и любви к жене, которой добивался не один год. И они ещё квартиру в ипотеку взяли! Нет, новенькая для него – просто развлечение, желание потешить своё нутро, убедившись в собственной привлекательности. И по-другому стратегию Ласточкина можно было бы назвать: «Сломать девчонке жизнь». Она могла не столько серьёзно втрескаться, сколько вообразить себе невесть что, нафантазировав, что из-за неё идут войны (а женщины любят, когда из-за них идут войны), и она, красивая, отбила красивого мужика у красивой жены.