мне. Это и так ясно. Я слушала и узнавала наши с тобой расставания и встречи. А в одном месте так прямо и написано: «Иветта, ты как лучик света…». Ты лучше объясни, почему никогда мне эти стихи не показывал?
– Стеснялся я, чего тут непонятного. Боялся, что тебе стихи не понравятся, ты же по образованию филолог, профессионал, Ахмадулину наизусть знаешь. А я – графоман, любитель.
Иветта Эдуардовна подошла к Роману Степанычу, села к нему на колени, левой рукой обняла за шею, а правой пригладила его поредевшую шевелюру: – Стихи твои, Рома, очень хорошие, искренние. А главное, что они о нас, обо мне и о тебе. Какой же ты, Рома, оказывается, романтик!
Иветта чмокнула Степаныча в щеку и встала.
– Пойдём домой, гроза крокодилов, – она чуть склонила голову набок и лукаво улыбнулась, отчего у Степаныча опять перехватило дыхание. – А давай сегодня вместе Иришку из садика заберём, вот она обрадуется, что за ней папка пришёл!
(в рассказе использованы фрагменты из стихотворений автора, опубликованных под псевдонимом – Борис Тёплый)
ПЁТР АЛЕКСЕЕВИЧ И ДРУГИЕ ПРИЗРАКИ
Оранжевым клинком блеснул последний всполох багряного заката. Кровавое солнце упало за крыши высоток. Тяжёлым чёрным покрывалом опустилось на город беззвёздное московское небо. Мрак окутал школьный двор, и было в этом что-то инфернальное. Не горел ни один фонарь ни во дворе школы, ни на дорожке, ведущей к дому.
Роман Степаныч был не робкого десятка и темноты не боялся. Но здесь, на пустом школьном дворе, он вдруг ощутил себя, как на самом дне бездонной пропасти, в которую даже в полдень не заглядывает солнце.
Ледяная рука какого-то смутного и тревожного предчувствия сжала его так, что у него перехватило дыхание. Набатом забилось сердце. Можно быть сколь угодно отважным человеком, но в глубинах подсознания у каждого героя живут первобытные страхи.
Роман Степаныч достал спички и закурил. Разумеется, он прекрасно понимал, что курить вредно, но сейчас ему важен был сам процесс зажигания спички и раскуривания сигареты. Эти привычные действия должны были унять его неосознанную тревогу, главное: совершать их не спеша. Вместе с сигаретным дымом должны улетучиться и подсознательные страхи.
Сделав несколько затяжек, Степаныч успокоился и продолжил свой путь домой. Он сделал пару шагов, но остановился и чертыхнулся, потому что в этот момент вспомнил, что о чём-то забыл или что-то не сделал. Вот только что? Незакрытый гештальт не давал ему переключиться на обыденные мысли…
Роман Степаныч применил свой испытанный мнемонический метод. Перед его мысленным взором прокрутился, как в ускоренной киносъёмке, весь сегодняшний день с первой утренней чашки кофе до последней вечерней сигареты. Этот метод никогда его не подводил. Вот и на этот раз Степаныч вспомнил, что после окончания уроков он немного задержался в мастерской, чтобы заточить маникюрные ножнички: Олимпиада Петровна с 14-го этажа попросила. Ножнички Степаныч, разумеется, заточил, это для него раз плюнуть, но, как на грех, оставил их на верстаке.
«"Мэмориа