своими дикими глазищами на разбирающего поводья Фебра.
У Орда по спине пробежал холодок. Лекарь даже оглянулся, чтобы увидеть то, о чем говорила скаженная. Очень уж правдиво у нее это вышло. А потом досадливо плюнул – мол, поддался на россказни убогой! – и ответил:
– Никто с ним рядом не едет. Сиди уж.
Но Светла в ответ лишь покачала головой.
Сторожевая тройка уезжала от разоренного логова, и никто не заметил поджарого переярка, залегшего за старым выворотнем.
Зверь встал, отряхнулся и устремил пронзительный взгляд зеленых глаз в спины охотникам. Видно их из-за деревьев было уже плохо, но волк все-таки заметил, как Светла, сидящая позади целителя и держащаяся за его пояс, чтобы не упасть, украдкой обернулась и помахала рукой.
Хищник переступил с ноги на ногу, словно прощаясь с девушкой, и потрусил прочь – в лесную чащу.
Тамир въезжал в родной город погожим и ясным утром.
У тына шумело многолюдство – казалось, все окрестные веси съехались на торжище. Ворота стояли распахнутыми: в них неспешно и чинно тянулись телеги с добром, верховые и пешие гости.
Люди везли то, что успели наработать за долгие зимние вечера, когда большую часть суток сидели в четырех стенах. Ткани, узорочье, горшки, ложки, веревки, меховая рухлядь – это продавалось либо выменивалось на соль, птицу, зерно, железные крицы… словом, на все – от ножа до телеги.
Колдун ехал медленно, пробираясь через могучий людской поток: пестрый, крикливый, беспорядочный…
Видя серое одеяние, народ расступался, кланялся, торопясь дать дорогу наузнику. Но тот не спешил. Лениво посматривал по сторонам, не выказывал досады или небрежения, да только все одно среди всеобщей суеты казался сошедшим на землю навием – вроде бы и человек, а вроде бы и нет.
Странник словно не замечал любопытных и опасливых взглядов, только усмехнулся про себя, услышав, как неказистая бабенка, напоминающая встрепанную галку, громко шептала стоящей подле нее товарке – дородной девке с румянцем во всю щеку: «Нешто опять из городу не выехать седмицу? В конце таяльника ведь приезжали уже за выучами!»
Молодица же всплеснула руками: видимо ли дело – при таком-то скоплении да застрянет все это людство в городских стенах, пока посланник Цитадели ищет Осененного!
И ни одна живая душа не признала в прибывшем сына пекаря Строка – добродушного, сдобного, как его хлебы, мальчишку.
Тамир все ждал – когда же дрогнет сердце? Вот улочки, знакомые до спазма в горле, вот дома, которые помнит еще с детства. Совсем не изменилась старая корчма с тесовой крышей. И дорога, мощенная деревянными плашками, тянется как прежде. А ведь пять весен прошло. Отчего же кажется город чужим и родным одновременно? Будто в душу стучится и не может достучаться память.
Вот и дом родительский. Та же околица, те же ворота, только покосившиеся, та же кровля. А старая липа за частоколом по-прежнему полощет ветвями небо…
Колдун спешился, взял коня под уздцы и постучал