убаюканный тишиной и собственными путаными мыслями. И вот тебе – Хлюд стоит в дверях: принаряженный, в новых портах, скрипящих сапогах и хрустящей от чистоты рубахе. Городской голова отыскал глазами сидящего в дальнем углу под воронцом колдуна, поклонился в пояс и степенно произнес:
– Мира в дому.
– Мира, – отозвался наузник и поднялся.
Хлюд стоял, неловко переминаясь с ноги на ногу и поджимая пальцы, больно намятые тесными сапогами. В душе он проклинал жену, заставившую его надеть обнову, но испросить позволения сесть не решался.
– Малец сказал, дело у тебя до меня есть, – начал посадник, но под немигающим взглядом темных глаз стушевался.
Если бы не сказал ему Яська, что к Строку сын приехал, сроду бы не признал Тамира. С тем, прежним парнем, посадник знал, как говорить, этот новый был ему незнаком.
– Есть. Идем потолкуем. – С этими словами колдун кивнул мужчине на улицу.
Хлюд вышел на свежий воздух, глубоко и с наслаждением вздохнул, обернулся к обережнику, ожидая, что тот скажет.
– Вот что, Хлюд. Ты в городе этом всем суд и совесть. Просьба у меня к тебе. После смерти отцовой за Яськой присмотри. Ему все добро оставляю. Он же и дело отцово продолжит. Упреди, чтоб гвоздя со двора не пропало. Ну как обманут парня или обдурят ловкачи какие?.. И последи, чтоб стол поминальный небедный был, об упокоении сам условлюсь, – в руку Хлюду лег кошель с монетами. – Что останется – парню отдай, не чини ему обиды. Без того натерпелся. Отцу ни слова не говори. Пусть спокойно век доживает.
Посадник понятливо кивнул и убрал кошель.
– По совести сделаю, Строкович, не держи за душой. Как скажешь, так и будет.
Тамир благодарно кивнул:
– Хвала.
– Мира в пути.
– Мира в дому.
На том и разошлись.
Посадник только подумал про себя, что Строк на старости-то лет, видать, совсем из ума выжил. Уж и скаженному ясно: не будет колдун с опарой возиться, когда от Ходящих роздыху нет. Чуть не целые веси пропадают, а Строк все одно – о караваях своих печалится!
Забравшись на лошадь, Хлюд отправился домой, гадая, как так вышло, что толстомясый добродушный и бесхитростный сын старого пекаря переродился в Цитадели в этакого мужа, которого со Строком даже в дальнем родстве не заподозришь. Эх, этого бы чернеца-молодца да засватать бы за молодшую дочку – была б за ним дура-девка как за каменной стеной: и сыта, и в довольстве, и под приглядом.
А еще среди этих дум нет-нет, а вспоминалась посаднику жена, и хотелось взгреть сварливую бабу за то, что заставила напялить новые сапоги.
Едва не до темноты Тамир просидел у сторожевиков.
В городе он застал двоих. Еля – выученика Дарена, да Стеха – выученика Лашты. Парой лет раньше они покинули Цитадель и с той поры там не появлялись, передавая оброчные деньги с оказиями.
Целителя из тройки колдун не застал, Нияд – выуч Русты –