в своих грехах. Ты можешь сказать о себе то же самое?
– Вообще-то я хорошо сплю.
Тогда он наконец смотрит на меня, и хотя возраст туманит его взор, глаза его как будто пронзают меня насквозь.
– Ты пришел расспросить меня про епископа?
– А у тебя есть что рассказать мне?
– Я был в библиотеке. Думаю, тебе уже сказали об этом. Не иначе как это Аврелий Симмах постарался тебе помочь.
– Ты знаешь его?
– Мы с ним старые друзья. – Мой собеседник спотыкается на последнем слове, как будто пытается разгрызть орех. – Во время гонений мы оба находились в тюрьме. Тебе это известно? Только один из нас был в цепях. Обрати на это внимание. Мы были не в равных условиях. У него было преимущество.
– Ты видел в библиотеке епископа Александра?
Астерий удивленно поднимает брови. Кожа вокруг глаз натягивается, отчего кажется, что они вот-вот вылезут из орбит.
– Я с трудом вижу то, что у меня перед носом.
Мне вспоминается его прозвище. Софист – это человек, способный извратить любой довод.
– Ты встречал его там?
– Нет.
Я указываю на церковь.
– Что ты скажешь о епископе Евсевии?
– Что я могу о нем сказать?
– Он тоже был там.
– Если и был, то обошел меня стороной. Он не любит, когда нас видят рядом. Церковники этого не любят… так же как и твой юный друг, который стоит вон там. – Астерий кивает в сторону Симеона, который беспокойно топчется на месте, как будто по его ногам ползают муравьи. – Они боятся, что я утащу их вслед за собой в ад.
Симеон тянет меня за руку и что-то невнятно произносит о том, что служба в церкви заканчивается. Я встаю и смотрю на сгорбленного старика.
– Ты знаешь, кто убил епископа Александра?
Его лицо становится чистым и невинным, как дождь.
– Это известно лишь одному Богу.
– Ты не убивал его?
Астерий протягивает руки, словно нищий, просящий подаяния. Рукава закатываются до локтя. Симеон издает удивленный возглас и отворачивается. Я смотрю на руки старика с профессиональным интересом.
У него нет кистей, вместо них торчат морщинистые обрубки.
– Полуслепой старик, безрукий, не мог размозжить Александру голову.
Мы идем через площадь, вливаясь в толпу, покидающую храм. Симеон злится.
– Почему ты постоянно спрашиваешь людей о том, не убивали ли они Александра? Надеешься, что они честно ответят тебе?
Я замедляю шаг, чтобы Симеон смог меня догнать.
– Когда я был молодым армейским офицером, одного из моих солдат закололи в пьяной драке в таверне. С убитым было трое других воинов. Когда я спросил их, кто виноват, два из них дали мне один и тот же ответ. Третий назвал одного из этих двух.
– Он солгал?
– Он говорил правду. Двое других сговорились, чтобы вина пала на него.
Пока Симеон переваривает мое поучение, движение толпы внезапно меняется. Люди останавливаются, освобождая проход. Нас с Симеоном отталкивают назад.
Золотые