и протянула свою ладонь для рукопожатия. Маша приняла ее и деликатно пожала.
«А по поводу того, что не всегда прислушиваешься к интуитивным звоночкам… Прости, я уловила нотки грусти, когда ты об этом сказала… Не грусти: всё приходит с опытом. В общем, я очень надеюсь, что нас в «Большом» сегодня ждет восторг, – деликатно сменила она тему, – Интуитивно это чувствую, понимаешь? Я – в предвкушении: до начала – уже менее трех часов: пора бы мне уже и крылышки отшлифовать. Скоро любимый заедет – надо поспешить», – азартно потирая ладошки, закончила она свой спич с навыками ораторского искусства.
Я решила было, что дедушка поднимется со стула, на котором восседал как король на троне, и мы покинем общество моей (на тот момент) новой знакомой, но он не спешил уходить.
«А что по поводу оперы, Марья Ивановна? – вдруг спросил дедушка, до того наблюдавший за нашей беседой молча. То, что он назвал мою новую знакомую по имени-отчеству – не стало для меня сюрпризом. Дедушка имеет привычку досконально изучать досье на всех, с кем мне разрешается общаться. Он и в тот раз не изменил себе.
– Наш с Сашей недавний поход на «Онегина», – негромко начала она и будто споткнулась на пару мгновений, а после продолжила: – «Онегин» вызвал искренний восторг. Несмотря ни на что… Опера покорила меня до мурашек: мощно, атмосферно и тоже талантливо! Настоящая «энциклопедия русской жизни». Именно так о ней отзываются и ведь – не поспоришь, верно? – обратилась Марья к дедушке, глядя ему прямо в глаза. Он неспешно кивнул в ответ, явно с ней соглашаясь.
Я заметила, что холодная сдержанность на лице моего строгого опекуна сменилась тогда хоть и не ярко выраженной, но все же заинтересованностью в интеллекте стоявшей перед ним девушки. По профессиональной привычке: составив для себя первое впечатление о внешности человеке, именно на интеллект собеседника дед обращает особое внимание. Я заметила, что мой Даниил Сергеевич в конце беседы больше не поджимал губ, а поза, с которой он всё ещё восседал на стуле, больше не разила величием с примесью холодной учтивости. Наблюдая за ним в те минуты, я поняла, что он смирился с моим ультиматумом проживать в общежитии: для него это стало непреложным фактом. И на нашу с Машей возможную дружбу он с той минуты смотрел уже с меньшим пессимизмом.
Мы с Марьей как-то сразу нашли общий язык, хоть она и старше на почти четыре года. Мария Ивановна Стоцкая – будущий психотерапевт и «моя личная пилюля от траблов», как она иногда себя шутя называет. Мне очень с ней повезло: почти не конфликтна, уверена в себе, рассудительна. Правда, бывает порой любопытна до чёртиков. К слову, это самая большая любительница тайн и авантюр, которую я когда-либо встречала в жизни.
За нахлынувшим вдруг воспоминанием о нашем с Машей знакомстве я вышла к внешнему тротуару. Своего «летучего голландца» я интуитивно продолжала держать в кадре, словно на мушке – как бывалый охотник свою добычу.
«Назову это фото «Летучий Голландец» или «Летящий в ночи», – принялась я рассуждать в уме, – Надо продумать подачу… Это фото может стать жемчужиной