мне не по нраву, я приблизила в кадре лицо мужчины и замерла в изумлении: в близи оно выглядело абсолютно неподвижным, будто качественно исполненная маска. Оно поразило меня мрачностью, странной эмоциональной непроницаемостью и увиделось будто высеченным из камня.
Камера зафиксировала матовую бледность кожи и белые, зачёсанные назад волосы. Мужчина походил на альбиноса, но только на первый взгляд. Я навела резкости, присмотрелась и обнаружила редкие, почти незаметные в вечернем полумраке пряди каштанового оттенка. В молодости незнакомец был шатеном и наверняка привлекательным.
Лишь глаза на этом мертвенно-бледном лице оставались живыми. С расширенными угольно-чёрными зрачками они показались мне глубокими ледяными омутами. Вязкий взор манил, затягивая свои в мутные глубины, и я, видимо, и вовсе утонула бы в них, если бы не камера, которую как щит держала у самых глаз. В серых глубинах пронзительных очей, смотревших на меня в упор, жила душа – грешная, мятежная, опустошенная. Создавалось впечатление, будто их хозяину больше нечего было терять…
С вызовом глядя на меня, прохожий слегка прищурился и изогнул губы в ироничной усмешке. Лицо его приобрело насмешливо – презрительное выражение. Как будто он прочёл мои мысли и посмеивался над моим «щитом», считая его так себе защитой.
Мрачная харизма прохожего поразила настолько, что во мне вдруг проснулся азарт охотника и остро захотелось запечатлеть ее на камеру. Этот кадр, наравне с кадром «голландца», мог бы стать достойным дополнением моей фотоколлекции на выставке.
«Он видит камеру, но не выходит из кадра. Значит позирует мне и будет не против пары кадров на память», – безрассудно решила я и онемевшим от напряжения пальцем рискнула нажать на кнопку спуска. Раздался щелчок, и кадр пополнил мою фото копилку. Однако незнакомец вдруг напрягся всем телом, порывисто втянул носом воздух и сделал шаг мне навстречу.
Сердце мое болезненно сжалось и ухнуло вниз.
«Ему не понравилось! Что он сделает? Потребует удалить кадр?» Я ждала, но продолжал хранить безмолвие. Он стоял, неестественно расставив ноги: одна позади другой, и будто готовился сделать ко мне ещё несколько шагов.
«Если подойдет – что сделает? Отнимет камеру? Разобьёт её?» – в страхе мысленно гадала я, через объектив камеры глядя прямо в глаза незнакомцу.
По тому, как мужчина прожигал меня взглядом холодной ненависти в ответ, стало ясно, что подобный исход мог бы стать вполне возможным.
«Бежать! Сейчас же! Как можно дальше!» – забилась в истерике моя интуиция, но как ни странно: я продолжала стоять как истукан не в состоянии двинуть ногой – мои ступни вмиг стали непослушными и словно примёрзли к тротуарной плитке.
К счастью, мой безмолвный собеседник не стал подходить ближе. Он остановился в паре-тройке шагов от меня и продолжил играть со мной в гляделки. Не знаю, как долго мы безмолвно простояли друг напротив друга, но чем дольше он на меня смотрел, тем глубже я увязала в каком-то невидимом,