принесу «Монополию», лайми, ты скупишь все лейблы и потешишь своё стариковское эго, – пообещал я.
– Мне нет сорока, и я не бриташка, – процедил Лиам, изменившись в лице, просто-таки посерев.
– Так ведь и я не австралиец, – утешая, похлопал я его по плечу. – До вечера.
– Эй, Пит! Это для тебя! – окликнул меня Лиам, показал на здоровенную коробку на столе рядом с ним и вернулся к работе. Он записывал партии Дэвида и Джеффа, в поте лица наяривавших на гитарах за стеклом.
Первый рабочий день после недели перерыва.
Сказать по правде, я не особо и отдыхал. В голову лезло… всякое. Я не знал, как оставаться наедине с этими мыслями, потому и выплёскивал дни напролёт всё, что мог, на бумагу, пытаясь примириться с ними и найти что-то, что как мне казалось, я упускал из виду. Словно исписав кучу листов, я увидел бы решение своих терзаний. По утрам же на свежую голову я распутывал эти лабиринты мыслей и клубки слов, вычёркивал, рифмовал, рушил и сооружал, создавал новые тексты, иногда сразу же набрякивал мелодии для них, тут же делал пометки нот и тона на полях.
К концу «отпуска» у меня было наготове два десятка песен. Правда, легче мне от этого не стало. Мысли были всё об одном. С этим предстояло жить и делать вид, что всё нормально.
Но ведь это было не так.
– Что это? – спросил я, отдавая Лиаму стопку исписанных листов и раздумывая, почему всё складывается не так, как мы хотим.
– У меня к тебе тот же вопрос, – чуть растерянно сказал Лиам, машинально взяв протянутую ему бумагу.
– Я первый спросил, – заметил я, спускаясь из облаков, где я витал, и, включаясь в работу. Или почти в неё.
– Кэрн, я тебе не девочка в песочнице, с которой можно заигрывать, – в голосе Лиама засквозило раздражение. – Открой и посмотри – только не здесь, может там сибирская язва мне на радость.
– Ладно, подарю тебе радость на старость, – и я криво ухмыльнулся. – Вот и ты сам всё смотри, ты же обучен грамоте? И, да, ты уж извини, но слово «color» я пишу без «u», не цепляйся к этому, лады?
Знаю, Лиам мечтал о глазах Супермена. Каждый раз, когда он смотрел на меня после очередной отмоченной остроты в его адрес, я буквально кожей чувствовал это. Меня это правда, не особо парило – если уж шутить и смеяться, то над всем и над всеми, не делая различий и исключений. Нет, уж, сэр.
Я вскрыл картонную упаковку.
– Я же сказал – не здесь! – окликнул меня Лиам.
– Я тоже тебя люблю, Лиам, – рассеянно отозвался я, доставая собственно посылку.
Голубая джинсовая куртка. Специально потрёпанная и потёртая, местами почти до белизны, тут и там торчали нитки – но торчали так, словно именно так всё и задумывалось с самого начала, выглядело это дело довольно гармонично. На спине красовалась здоровенная круглая нашивка. В окаймлении чёрного круга была нежно-розовая роза, унизанная шипами. На самой же окантовке по всей длине круга было вышито: «Last Young Renegade».
Вот так да.
Эмка. Я накинул её. Она пришлась точно в пору. Я приблизился к стеклу, глядя в своё