скептически взглянул на содержимое пакета и равнодушно заметил:
– Отстал ты от жизни, старик! Я ведь в глухой завязке. Год уже. – И, заметив мою растерянность, добавил: – Но можешь оставить. Мне тут трубу в ванной менять нужно – пригодится. А вообще, чем я тебе помочь-то могу? Тебя вроде моя специфика никогда особенно не интересовала?
– Теперь интересует, – сказал я и достал из кармана упаковку от валидола. – Вот здесь микропленка. Ты копию сделать можешь?
Ефим взял трубочку, посмотрел на просвет.
– Пошли, что ли, на кухню? – предложил он. – Обмозгуем.
На кухонном столе стоял большой фотоглянцеватель и тарелка с нарезанным хлебом. Под потолком сохла на бельевой веревке фотопленка.
– Жрать хочешь? – спросил Ефим. – Могу яичницу сварганить.
Я с сожалением вспомнил несъеденную пиццу, проглотил слюнки и все-таки отказался – не хотелось терять время. Ефим вытряхнул на ладонь черный цилиндрик и оценивающе посмотрел на него.
– И срочно тебе? – с сомнением произнес он, поднимая на меня глаза.
– Хотелось бы сегодня, Ефим! – умоляюще сказал я. – Вопрос жизни и смерти.
Ефим покачал кассету на ладони и отрицательно мотнул головой.
– Сегодня не выйдет! – заявил он. – Мне нужно еще пленку подобную разыскать... На это время нужно. Я же, старик, микросъемкой не занимаюсь!
Лицо мое заметно вытянулось, и Ефим сказал:
– Может, тебя устроит в другом формате? Тогда можно и сегодня сделать...
– Это как – в другом формате?
– Ну, я тебе пересниму это дело на обычную пленку – выйдет две-три кассеты... Или тебе обязательно, чтобы можно было в задницу спрятать?
– А можно, значит, на обычную? – обрадовался я. – Да ради бога! Мне главное, чтобы дубликат был. Только честно признаюсь – денег у меня с собой нет...
– Потом сочтемся! – махнул рукой Ефим. – Я же вижу, что у тебя горит. Только, – предупредил он, – часа четыре придется ждать. Имей в виду! Так что насчет яичницы хорошенько подумай! А хочешь – можешь один выпить, я на это не реагирую.
– Пить не буду, – заявил я. – А яичницей займусь. Где у тебя?
– В холодильнике, – сказал Ефим. – Пока я там возиться буду – не отвлекай. Звонить будут – не открывай. В общем, развлекайся от души!
И он удалился к себе в комнату, которая одновременно являлась у него и студией, и лабораторией. Оставшись один, я занялся яичницей – сначала приготовлением, а потом уничтожением. Потом вымыл посуду. Потом просто скучал.
Время тянулось невыносимо медленно. Из комнаты Ефима не доносилось ни звука, и у меня возникало ощущение, что я брошен в одиночестве. Наконец часа через полтора раздался шум, хлопанье дверей, и появился Ефим с фотобачками в руках. Он подмигнул мне и пристроил бачки в раковину под струю воды.
– Ванная у меня не функционирует! – с досадой сказал он. – Полный зарез! Приходится на кухне... – И деловито пояснил: – На двух пленках уместилось. Что-то около семидесяти