жив. Я наклонился поближе и услышал, как сквозь хрип и клокотанье доносятся какие-то слова.
– Кулак? – пробормотал незнакомец. – Нет?.. Где?.. – Его ускользающие глаза на миг остановились на моем лице, и он, кажется, поняв, что перед ним чужой, с усилием выдавил: – Путилковское... шоссе...
Клянусь, что в этот момент на его немеющих губах появилась злорадная усмешка. Но она тут же сменилась болезненным оскалом. Человек захрипел, закатил глаза – по телу его прокатилась судорожная волна, – и в следующее мгновенье он вдруг обмяк и затих. Я по привычке приложил пальцы к его сонной артерии, но этого можно было уже не делать.
Я медленно поднялся и оглянулся по сторонам. С балкона третьего этажа меня окликнули.
– Что там случилось? – Голос мужчины в трусах и майке звучал взволнованно и напряженно.
– У вас телефон есть? – спросил я. – Вызывайте милицию! Здесь человек разбился.
Мужчина торопливо кивнул и, подтянув трусы, шагнул к балконной двери.
– А «Скорую»? – вспомнил он, оборачиваясь. – «Скорую» вызывать?
– «Скорую» уже необязательно, – ответил я.
Маленькая спальня на втором этаже загородного дома была погружена в темноту. Через раскрытую форточку в комнату проникал прохладный ночной воздух, насыщенный смолистым сосновым ароматом, смешиваясь с запахами человеческого пота и табачного дыма. Огонек сигареты периодически высвечивал из тьмы жесткое замкнутое лицо Темина и его голые мускулистые плечи – он курил, молча глядя в потолок.
Мария, прижавшись щекой к его широкой волосатой груди, жадно всматривалась в дорогие ей черты, на мгновение вспыхивающие во мраке демоническим красноватым свечением. Темин своим внешним видом всегда сильно ее возбуждал. Она обожала его.
Он действительно был очень привлекателен как мужчина: черные волосы, в которых не было и намека на седину, орлиный нос, придававший его лицу оттенок приятной мужественности, а особенно хороши были его глаза: серые, ясные и какие-то пронзительные. Они словно излучали магический свет, который манил и пленял Марию.
Мария лежала поперек широкой кровати, расслабленная и обнаженная после только что происшедшего соития, смятое одеяло было сброшено на пол.
Темин думал о чем-то своем, не глядя на Марию, а ей очень хотелось поговорить с ним. После секса она всегда ждала от него каких-то ласковых слов, и ей это было даже важнее самого процесса, несмотря на весь ее недюжинный темперамент.
Однако Темин, как раз наоборот, после занятий любовью становился замкнутым, отчужденным и порой даже откровенно грубым. Она терпела это, потому что действительно сильно любила. Было в ее чувстве даже что-то болезненное, патологическое, часто приносящее ей больше боли, чем радости. Но отказаться от него она была не в силах.
По опыту Мария знала, что нужно просто дождаться нового приступа желания у своего любовника, и тогда она получит и нежность, и страсть, и ласку. Поэтому она тяжело вздохнула, видя, что Темин никак не реагирует на нее, и перевернулась