завод, дело весьма рискованное, но другого источника воды поблизости у нас просто не было. Я полностью понимал, что ни к чему хорошему это не приведёт, и поэтому ответил Костяну немного нервно, что мы можем сходить на поиски позже.
Костян хмыкнул и окунул ведро в реку, до краёв наполняя ёмкость коричнево-желтоватой скверно пахнущей жидкостью. Потом он наполнил второе ведро и отодвинулся, чтобы я тоже смог подойти к уступу и набрать воды.
– Отстоится, и будет нормально, – сказал я, зачерпывая воду.
– Наверное, – пожал плечами Костян. – Но нам всё равно предстоит ещё несколько заходов.
Так и было. Мы вернулись к конуре, вылили в бочку воду и пошли снова к ручью. Мы всегда чередовались с Костяном, когда ходили на водопой, так что на этот раз настала моя очередь тащить два ведра. А к тому моменту, когда нашими усилиями бочка наполнилась практически до краёв, мои рёбра смертельно ныли. Поэтому, как только я заполз в конуру, я плюхнулся на своё место, думая немного поспать. Но тут ко мне подполз Костян, сел рядом со мной и с предельно серьёзным видом заявил:
– Ваньке нужна новая куртка, эта ему уже совсем маленькая. Да и кроссы бы не помешали…
Я не знал, с чего в его голову так резко заползли такие мысли, но его серьёзность мне не очень-то нравилась. В тот день я вообще весьма неохотно с кем-либо разговаривал, так что к подобным обсуждениям я тем более не был готов. Мне хотелось отмахнуться от него какой-нибудь шуткой, чтобы отвлечь от этих мыслей, но мои брови нахмурились сами собой.
– Нам тоже не помешало бы что-нибудь, тебе не кажется? – ответил я, осматривая рукав своей потёртой и местами облупленной кожанки. – И что ты предлагаешь?
Костян уткнулся глазами в пол, словно валявшиеся на нём песчинки казались ему самыми интересными вещами на свете. Не то, чтобы ему было за что-то стыдно. Нет, он делал так всегда, когда речь заходила о вопросах, касающихся брата. То есть формально Костян не спрашивал, не советовался, а просто ставил перед фактом, что всё будет сделано так, как ему вздумается. Его не заботили всякие мелочи вроде денег или способе их заработка, для него как бы само собой разумелось, что часть нашей общей выручки поделится уже на троих. Мне не было ничего жалко для Ваньки, но, когда Костян принимал форму «я ничего не хочу слышать», это меня напрягало. Я снова спросил его, что он хочет в данном случае от меня.
– Можно спросить у Катьки, на чём можно сэкономить, и где найти подешевле. Она же спец в подобных вопросах.
Странно было слышать эти слова от человека, который тратил бóльшую часть выручки на клей и выпивку, но я решил с ним не спорить. В конце концов, он снова был прав, уже второй раз за день. Мне иногда приходила в голову мысль о том, что если мы продолжим в том же темпе, то через несколько лет мы вообще не будем отличаться от наших бомжеватых соседей. Но сказать «давай начнём работать и перестанем бухать» гораздо проще, чем сделать. И, к счастью, мы оба это прекрасно понимали. Тем не менее, отвечать Костяну я ничего не стал.
Мы