сказал Эндрю, – пока вы находитесь здесь, вы в безопасности.
С этими словами он вышел, чтобы помочь своим новым товарищам довершить разгром французского фрегата.
Когда все было кончено, Эндрю вернулся в каюту капитана, возле которого уже колдовал корабельный лекарь. Было заметно, что сэру Алексу стало значительно лучше, хотя он успел потерять много крови. Увидев на пороге своего спасителя, капитан Хендерсон сел на кровати, и глаза его сверкнули предательской влагой. Протянув здоровую руку в сторону Эндрю, он сказал слабым, но уверенным голосом:
– Сударь, я ничего не знаю о вас. Я не знаю, кто вы и откуда. Но теперь это не имеет для меня ровным счетом никакого значения. Вы спасли мне жизнь, теперь я ваш должник навсегда.
Когда Сергей открыл глаза, рассеянный молочный свет позднего осеннего утра стлался по спаленке. Он потянулся, зевнул. Соломенный тюфяк зашелестел под ним, пряно напухлилась подушка, туго набитая куриным пером. «Господи, хорошо-то как!» – подумал он.
Обведя взглядом комнатку, он обнаружил чистенькие кремовые занавесочки на двух оконцах, грубо сколоченный стол да лавку под ним. Из угла, косясь недоверчиво, смотрел на Сергея сам Иисус в позеленевшей рамке.
Вошла хозяйка, полная до круглости, румяная женщина лет пятидесяти с лишним, прямая противоположность хозяину – сухонькому, как осенний лист.
– Проснулся, милок! – сказала она ласковым голосом. – Ну, и славно. Сходи-ка на двор, оправься. А я уж завтрачек на стол поспею.
– Спасибо, хозяюшка, – сонно ответил Сергей, потом, потерев лицо ладонями, спросил: – А что мы пили вчера?
– А медовуху, Сереженька, ее самую, – ответила женщина. – В тягость пошла, да?
– Нет, все хорошо, – сказал Сергей. – Только ничего не помню я: что было, да как…
– Вот через то и пьют наши мужики беспробудно. Чтоб забыться, да! – резюмировала хозяйка.
Сергей натянул джинсы, пошарил ногами под кроватью в поисках кроссовок, но наткнулся лишь на грубые кожаные туфли с деревянной подошвой. Ничего не оставалось делать, промедление было, как говорится… Так, в джинсах да чужих туфлях на босу ногу, еще накинув на голое тело свою куртку, он выскочил во двор.
В конце дома, как его продолжение, располагался дровяной сарай, за ним – коровник да еще дальше курятник. Все было добротно сколочено, ухожено. В дальнем углу двора, на яме, Сергей обнаружил избушку с характерным запахом, нырнул в нее, не раздумывая.
Было довольно холодно, сыро. День занимался пасмурный, неяркий, как все остальные в конце ноября.
Никифор Лыков, выходя из хлева, где задавал корм корове и той, вчерашней лошаденке, споткнулся вдруг на пороге, ляпнулся на живот. Увидев Сергея, торопливо идущего через двор обратно в дом, резво подскочил, отряхнулся.
– А что, Сережа, – обрадовано предложил он, – на похмелочку тяпнем по стаканчику?
– Нет,