Под покровом ночи к отечественным мусорным контейнерам крались не только наши оголодавшие солдатики, но и наши учительницы, наши врачи, инженеры и пенсионеры. Впереди годы, когда положение ухудшится, гиперинфляция научит людей считать тысячи как копейки, и сенсорный датчик Перепелов, приявший свободу и демократию естественным образом, столь же естественным образом отзовется на плач народный, задавшись сакраментальным: альтруистична или эгоистична передовая интеллигенция, духовные запросы которой оплачивает остальное население, которому она не устает объяснять, что от ее запросов, в конце концов, выиграют все. В каком конце и каких концов, воскликнет Перепелов в нашумевшем газетном развороте.
Гриша полез в карман, достал мелочь, полез во второй, присоединил к мелочи бумажку и протянул солдатику.
– Отдать нечем, – посетовал солдатик, не протягивая руки за денежкой.
– Можешь не отдавать, – великодушно разрешил Гриша.
Солдатик взял милостыню.
На следующий вечер он независимо прогуливался возле мусорного бака, явно ожидая Гришу. Нахмурившись про себя, Гриша решил сменить маршрут – ему не понравилась грозящая ежевечерняя зависимость от попрошайки в солдатской форме.
Малый окликнул Гришу:
– Эй!
Гриша остановился.
Малый подошел, держа в руке свернутую в трубочку денежку.
– Я вам должен, – помахал ею.
– Откуда дензнаки? – напрягся Гриша.
– Не бойтесь, – засмеялся солдат, – не убил, не ограбил. Заметку в Красном знамени напечатали. Гонорар.
Удовлетворение, написанное на физиономии, отдавало чем-то ребяческим.
Они сделали несколько кругов по темному, запущенному, ноздреватыми лепешками снега покрытому двору-скверу с разбитыми фонарями, пока Ральф не оправился, и всю их прогулку сопровождал не необязательный, а обязательный разговор, увлекший обе стороны. Грише показалось изумительным, что случайно встреченный ночной рядовой есть существо мыслящее, и даже креативное, как станут говорить на новоязе через пару десятилетий. Солдат, сдается, с таким же изумлением узнал, что набрел на человека мира, занимавшего его более всего. Одиночка по характеру, испытывающий по молодости лет нужду в слушателе, которому можно поверить душу, и найдя его в красавице Злате, он и про это выскребет с донышка души, как выскребал еду с тарелки. В одну из интимных минут честно поведает, что намеренно поперся в увольнительную в этот район, услышав про розовое гетто, где обитают советские литераторы, и намеренно ошивался тут не первый вечер, роясь в помойке, ища, с одной стороны, реально, куска хлеба, а с другой – спонсора, который смог бы одарить его не только дензнаками, но и личным знакомством. Доверенное лицо, конфидентка Злата, тронутая простодушной хитростью и отроческой искренностью доверителя, нисколько не осудила его. Неглупая девушка, заканчивающая химфак МГУ, из общения с однокашниками самостоятельно вывела, что энергия завоевания по преимуществу копится в таких вот провинциалах, а не в столичных бледных