не полагается никому, кроме человека. Да и его право, скажем так, относительно. Мириады существ, весь этот космос живого, видимый, но по большей части не видимый невооружённым глазом, только затем и существует, чтобы некий человек по имени Сергей Константинович, стоящий на вершине пищевой цепи, мог надеяться, что нелепая история с убийством на его глазах двух человек, сама по себе прекратится, исчезнет из сознания. Просто исчезнет, и всё тут!
И тут зазвонил телефон. Номер не определился. Сергей Константинович снял трубку и алёкнул. В трубке кто-то молчал. Пришлось, поалёкав, трубку положить. Опять кто-то позвонил и промолчал. Зазвонил телефон и в третий раз. Взяв трубку, Сергей Константинович уже в сердцах рявкнул: «Ну, говорите!»
– Это Тамаз бэспокоит. Прафесар! Ти развэ вернулься?. Жена пачему телефон не берёт?
Звонил директор (или как его там?) фирмы, в которой трудилась Ксения. Внешне, смешной такой грузинчик. Маленького росточка, на астрономически высоких каблуках лакированных туфель. Лысина в полголовы, словно суконкой отполирована, а тело волосатое, будто чапыжником заросло. Во всей своей неотразимости он предстал, когда зазвал Сергея Константиновича в сауну. Собственно, сауны, как таковой, не было. Какая тут парилка, когда в роскошном предбаннике с камином, где жарились шашлыки, накрыт был стол. И столешница у стола только малость не прогибалась от выпивки и яств, с грузинским, так сказать, акцентом. Тяжёлое было застолье, а ничего не поделаешь. Накануне Сергей Константинович подписал договор с фирмой Тамаза на сдачу в аренду помещения в Лаборатории. Договор оказался выгодным. И весьма кстати. Деньги не лишние. Они позволяли решить проблему ремонта отопительной системы и организовать полноценный летний выезд в поле комплексной экспедиции, так как Тамаз заплатил аренду сразу за полгода вперёд. Поэтому сотрудникам лаборатории пришлось потесниться, а Сергею Константиновичу принимать изъявления кавказской благодарности.
За столом были ещё двое; «Тэхнический директор» – как представил его Тамаз – весьма упитанный мужчина вполне славянской внешности. Весь вечер он провёл в молчаливых размышлениях о том, что бы ещё такое съесть. Второго Тамаз представил просто: «Знакомса: Помятун – зам па всаким вапросам». Помятун – человечек возраста неопределенного и внешности самой невразумительной – был говорлив, сыпал анекдотами, шутками-прибаутками, взвинчивал тосты за здоровье дорогого шефа, за арендодателя, его супругу – восхитительную женщину, успех нашего дела и вашего также – имея в виду науку, как таковую. Правда, слово «биоценоз» давалось ему с трудом. Он его произносил, как «эбиоциноз». И сам смеялся над своей бестолковостью. Словом, в любой компании Помятун был бы кстати. Несколько портили впечатление татуировки. Для руководящего работника солидной фирмы они как бы и невпопад. Но в теперешние-то времена всё шло в ход, и поэтому два перстня, вытатуированных на пальцах правой руки могли ли кого-то