силы. Он пошел на север без особенной цели. Его притягивали горы. На севере хорошо, там он давно не бывал. Почему же он туда не ходил? Он ведь оттуда родом, думал он рассеянно. Как давно это было.
Очертания гор казались знакомыми и чужими одновременно. Как воспоминания о чем-то, случившемся не то наяву, не то во сне. Он двигался наверх. Вглубь.
Он жил на той пище, которую взял с собой, еще рыбачил в ручейках и поймал пару кроликов в силки. Карл никогда не хотел ружья. Дробь была жутким украшением, с которым животное могло днями бегать по лесу, пока не истечет кровью.
Иногда он посещал находящиеся на отшибе фермы в поисках подработки. Потом продолжал путь с новыми запасами. В пустынных горах никогда не знаешь, с чем повстречаешься. Где-то он увидел мужчину, лежавшего рядом со своей хижиной среди первоцветов. Он смотрел в небо с блаженной улыбкой. Карл взял в сарае лопату и похоронил мужчину там, где нашел. Потом поставил камень, ничем особо не отличавшийся от прочих камней на лугу, но все же самый красивый из тех, что ему удалось найти. Кем бы ни был этот человек, он заслуживает красивого камня, подумал Карл. Даже если бы он мог что-нибудь на нем написать, он и представить не мог, что именно.
В каком-то месте он задержался на несколько недель, чтобы пасти овец. С работы его, впрочем, прогнали, когда он зашел на ферму за провиантом и наткнулся там на хозяина отары с нацеленным на него ружьем.
– Ты считаешь… ты думаешь… что ты можешь вот так вот приходить и приставать к моим невинным дочерям? Проваливай-ка лучше подобру-поздорову. Прочь!
Карл в недоумении рассматривал мужчину, у которого так сильно тряслись руки, что, стреляя, он наверняка промазал бы на несколько метров. Лицо у него побагровело, от страха или от злости – сложно сказать. Его борода торчала во все стороны, словно не могла решить, насколько густой ей расти и где на щеках следует остановиться. Карлу она показалась жалкой. Как животное в линьке. Вот только животное потом снова становится красивым.
– Дайте мне хотя бы еды с собой. И заработанное жалованье. Тогда я исчезну, – голос Карла звучал ровно, руки были спокойны, несмотря на дуло ружья, маячившее у него перед лицом, как ошалелый майский жук. – Хорошо бы еще немного водки. И тебе лучше бы поторопиться к овцам, а то за ними никто не приглядывает.
Он кивнул пастушьей собаке, которая все время ходила за ним следом и сейчас улеглась у его ног, абсолютно безучастная к агрессивному поведению своего хозяина.
Мужчина фыркнул и крикнул что-то одной из дочерей, которая, судя по всему, стояла, спрятавшись за фронтоном. Она показалась и снова исчезла, а мгновение спустя прибежала с корзинкой. Девушка тоже покраснела, как и отец, но была намного симпатичнее. Она избегала взгляда Карла, когда ставила корзину у его ног. Потом она убежала обратно за угол, откуда теперь высовывались головы сестер, одна поверх другой, как маленькие бдительные совы.
Правда в том, что Карл не прикасался к девушкам, но он заметил, как они подглядывали за ним из-за скал и из расщелин в горах, пока он пас овец. Он