на стуле напротив, посмотрел ей в глаза. – Давно не виделись, на соревнованиях был, вальнули мы Россию.
Василина вдруг поразилась тому, как же он был красив! Обычно до конца застегнутая его рубашка голубого цвета, была расстегнута, а обязательный галстук приспущен, двухдневная небритость и ямочка на подбородке говорили о мужестве и длинной дороге. Но, главное, Василина впервые увидела его глаза: они были зеленовато-голубыми, цвета морской волны. Она резко выдохнула, махнула головой и ответила:
– Привет, а я вот жду… выхода на сцену.
– Хочешь шампанского? – спросил он, все так же глядя на нее.
– Очень хочу, – произнесла Василина в ответ.
Кузя встал и направился в буфет, а Лину позвали на сцену. В антракте он принес шампанское с коньяком, а музыканты скромно выставились принесенным из магазина портвешком. Чем и догонялись до конца работы. А когда Слива попрощался с гостями и объявил коду, натанцевавшийся с телками Кузя подошел к эстраде и спросил Лину:
– А ты поешь «Путники в ночи»?
– Да, – ответила она удивленно и посмотрела на него. – Что, спеть надо?
– Да не… А в какой тональности? – спросил он снова.
– В до-мажоре, кажется, – ответила Василина.
– Годится, – сказал он задумчиво и пошел, бросив на ходу: – Позже подойду, дело будет.
– Дело будет, – вспомнила она такие же странные слова Насти-цыганки и улыбнулась. Выйдя из ресторана на улицу со служебного и подойдя к «жучке» Сливы, Василина стала будто бы поджидать руководителя, чтобы ехать домой. На самом деле, она ждала ЕГО – ни жива ни мертва от волнения. Он и появился как из-под земли, и опять напугал ее.
– Я сегодня в гости еду к серьезным людям. Ты домой или со мной? – спросил он тихо, но решительно.
Василина облила его счастьем, льющимся из глаз, и так же тихо и решительно ответила:
– Или… – И через паузу: – Только мне нужно домой заехать, бабушку предупредить, она всегда ждет.
– Не вопрос, я за машиной, – сказал он и ушел.
А Слива пришел и спросил:
– Ты, наверно, сегодня не поедешь со мной, Лина?
– Нет, не поеду, Слива, – ответила она, не в силах сдержать свою радость.
– Ты с ним там осторожнее, мутный он какой-то, – повторил Слива слова Кузиной мамы Полины. – И кажется, бесстыжий. Ну да я поеду. Пока.
Сел в «жигули» и уехал. А Кузя приехал, тоже на «жигулях», открыл дверцу и сказал, не выходя из машины: «Прыгай». Василина уселась в новую, по запаху, машину, и они тронулись. Ехал он быстро, но ровно, не дергаясь. А она дирижировала: «Напра… Нале… Прямо… Приехали». Выйдя из машины и наклонившись, Лина спросила: «Может, я переоденусь?»
– Не, на фиг, и так нормально, – ответил он.
– А куда поедем-то? – снова спросила она с любопытством.
– К дядьке одному деловому, днюха у него сегодня, юбилей, – ответил Кузя.
– Ну, тогда я все-таки… – и Василина, не закончив речь, побежала к калитке.
Минут через 15–20 она, сногсшибательно