о Золотой Бабе той. И в Кунгурской летописи говорится. И Ермак о ней упоминает. Легендарный идол эта твоя Золотая Баба! И поклонялись ей все народы, проживающие с обеих сторон Уральских гор: и коми, и зырянья, и ханты, и манси. По коми-пермятски Золотая Баба зовется Зарни-Инь. А название Парма происходит от финно-угорского «заросший лесом холм». Я ведь, Ваня, сын историка-краеведа. Отец мой до сих пор директором Тобольского кремля работает и много чему меня научил. Все хочу, Ваня, их в Москву перевезти – отца-то и маму. И квартиру им кооперативную мечтаю построить. Но они не хотят переезжать. Привыкли к Сибири, да и дело свое любят искренне. Вот такие дела, Ваня, – проговорил Сафрон и замолчал.
Иван, слушавший внимательно, раскрыв рот, вдруг выдохнул и произнес:
– Вот это да, Сафрон Евдокимович, а я и не знал, что вы все это знаете? Да и что вы из Тобольска, тоже не знал. Думал, москвич коренной из интеллигентов, а вы из Сибири? Вот так да!
– Да-да, Ваня, и в Сибири люди живут разные, и на Урале живут, и на Дальнем Востоке. Страна-то у нас, вон какая огромная. Просторы эти и душу нашу русскую породили загадочную. Все от земли, Ваня, идет. От просторов наших невиданных и сила наша, и доверчивость, и любознательность, и беззаботность, и безалаберность, и расточительность. Все от земли, Ваня! Сколько картин планируешь написать? – закончил Сафрон и опять посмотрел на мольберт.
– Не знаю, Сафрон Евдокимович. Сколь получится. Я ведь никогда не планирую, а просто пишу, что получается. А не получается – бросаю да рисую заново, – ответил Брагин.
– Это хорошо, Ваня. Так и пиши, ничего не выдумывай. Все ведь у нас, все уложено внутри – в ощущениях, в эмоциях, в памяти генетической. Вся энергия, вся сила там, Ваня! Кто умеет эту энергию, силу, жизнь вдохнуть в произведение, оживить его – тот и творец! – произнес Сафрон.
Глава 15. Золотая Баба
Свой новый цикл «О Золотой Бабе» Иван Брагин закончил в июне – числом в 17 картин. В июле он поехал в Киров-Вятку и привез оттуда еще десять своих ранних работ. Весь август они с Сафроном готовились к выставке. В середине сентября состоялось торжественное открытие – с речами ответственных партийных и советских работников. Было много прессы. И народ повалил, как и предрекал Высоцкий.
Пошел народ нескончаемым потоком, как в Мавзолей Ленина пошел! Выставку продлили до середины ноября, а Ивана Кошурникова-Брагина приняли в Союз художников СССР. Ответственный секретарь Союза даже пообещал Ивану выделить однокомнатную квартиру с пропиской в Москве, в новом доме в Черемушках – через годик-другой.
«Небось, Сафрон надоумил начальника?» – подумал Брагин, и, кстати, оказался прав.
После выставки Иван «сходил в народ», как обычно, с ящиком «Старки». Потом образумился и стал ждать начала декабря. Дело в том, что во время выставки произошло одно очень значимое событие для Брагина. Он познакомился с девушкой Оксаной, солисткой Харьковского женского камерного хора под руководством молодого выпускника музыкального училища Вячеслава. Этот хор в рамках