латыни сложнейшее вокальное произведение, да еще в родной тональности. Оксана закончила петь, улыбнулась равнодушно и вернулась за стол, к трем молчавшим мужчинам.
Сафрон первым встал и зааплодировал, его примеру последовали и Иван, и Шурупчик. А девушка сидела за столом и скромно улыбалась.
– Вы прекрасно подготовлены, Оксана, – произнес ошеломленный Сафрон.
– Да, как-то так Славик научил, дирижер наш, руководитель, – ответила Оксана, улыбаясь.
– Но училище-то окончили? – снова пылко произнес Сафрон и уселся напротив.
– Да, закончила ПТУ при заводе, на токаря, – ответила Оксана.
– Как на токаря? – удивленно спросил Сафрон.
– Так – на токаря! Я токарь четвертого разряда, работаю на заводе в Харькове. Кручу ручки на токарном станке, точу болванки, – весело проговорила Оксана.
– Так хор у вас не профессиональный? – спросил еще более удивленный Сафрон.
– Не-а, самодеятельность у нас. В клубе заводском спевки проводим. Славик дирижирует, а мы поем. Я в хор-то этот пошла потому, что нас с работы отпускают раньше на два часа, два раза в неделю на спевки эти, – опять улыбаясь, ответила девушка.
– Так вы хотите сказать, что вообще нигде не учились музыке? – опять спросил Сафрон.
– Не-а, чему Славик научил, то и пою, – уже смеясь, ответила Оксана.
– Невероятно, – проговорил Сафрон, – у вас очень большой талант, Оксана! А вы, похоже, об этом даже и не догадываетесь? Вам учиться надо! Вас ждет большая сцена!
– А я не хочу! Несерьезно все это. Неинтересно мне – а-а-а, о-о-о, – нытье одно и только! Я простую жизнь люблю. Людей простых, незазнаистых, люблю. Работать люблю по-настоящему. А отработал – и свободен, – закончила Оксана и уже весело засмеялась.
Аркадий Шурупчик предложил выпить за талант. Выпили, закусили, и они с Сафроном засобирались. И только сейчас Сафрон обратил внимание на венецианскую маску, лежащую на букете цветов на стуле. Он взял ее в руки, осмотрел и сказал: «Какая чудесная вещь! Прекрасная ручная работа и, судя по камбоджийскому лаку, ей лет сто уже или больше? Только этот лак не теряет блеска и не трескается от времени. Откуда у тебя, Ваня, такой антиквариат? Такую маску в Венеции можно приобрести за тысячу или две долларов, а в Штатах она будет стоить в два, в три раза дороже!» И Сафрон с неподдельным интересом посмотрел на улыбающегося Брагина.
– Это мой подарок, – прозвучал голос Оксаны, – мне ее Ваня подарил.
Оксана подошла к Сафрону, взяла у него из рук маску и приложила к своему лицу.
«Какая же она красивая у меня!» – подумал Иван, глядя на Оксану.
«Да, хороша, чертовка!» – подумал Сафрон.
А о чем подумал Аркадий Дмитриевич Шурупчик, нам неизвестно, ведь тот, кто открывает свои думы, тот их лишается. Они с Сафроном сняли картину и понесли бочком к выходу. И уже на пороге Сафрон шепнул Ивану: «Муза – то что надо, Ваня! – а про себя продолжил: – Вот ведь, как говорится в театральных кругах, Бог плюнул на темечко и попал, но