портретика.
– А я и хотел подъехать, Ваня, у меня сегодня выходной, и дело есть.
Сказал «жди» и повесил трубку.
– Выходной, – подумал Иван, – где же он работает? В загранкомандировки ездит? Надо будет спросить как-нибудь аккуратно.
Когда Сафрон приехал и увидел свежий холст на мольберте, то просто остолбенел. С картины на него смотрела живая Оксана в украинском убранстве рядом с живописной деревенской хаткой.
– Вот это да, Ваня! И как же называется этот шедевр? – спросил потрясенный Сафрон.
– «У Солохи» называется, Сафрон Евдокимович, – ответил Брагин, – а этот – «Искуситель».
И Иван откинул занавеску с другого холста.
Сафрон аж вздрогнул, увидев настоящего черта на второй картине. Именно настоящего – не сказочного, не мультяшного, не сатирического, не дурашливого. Это был настоящий Сатана! Изящно написанный, в богатых одеждах, тонко думающий, со всеепонимающим, всеевидящим и непрощающим острым взглядом дьявол.
Ошарашенный Сафрон долго молчал, а потом тихо произнес:
– Не он ли водил твоей рукой всю ночь, Ваня? Я такого даже представить не мог… Это потрясающе, Ваня! Как ты додумался-то до такого образа? Это невероятно, Ваня.
Иван, испачканный красками, стоял рядом и молчал, довольный.
– Здесь такая глубина, Ваня. Это же Гете на полотне. Невероятно, просто невероятно, Ваня! – проговорил Сафрон и уселся на стул, не в силах оторваться от гипнотического взгляда сатанинских глаз.
– Закрой Ваня, картину. Нет сил устоять перед этим взглядом, – еще тише произнес Сафрон.
Иван накрыл картину и уселся рядом.
– Как ты смог так написать его, Ваня? – спросил Сафрон, не глядя на Брагина.
– Меня сегодня муза посетила, посетила, так немного посидела и ушла, – пропел неумело Иван и засмеялся. – Не знаю как, Сафрон Евдокимович. Может, и правда кто водил моей рукой?
– Сия тайна останется неразгаданной, Ваня, – произнес Сафрон, – но чтобы такое написать, одного таланта мало, что-то нужно еще.
Они помолчали недолго, и Иван спросил:
– Может быть, чайку, Сафрон Евдокимович?
– Можно и чайку, Иван Тимофеевич, – ответил Сафрон.
И Иван, удивленный таким обращением, ушел ставить чайник на плиту. Поставил. Принес на стол два стакана в подстаканниках, сахар, сухарики московские, а следом и чайник с кипятком.
– Ваня, есть один очень влиятельный человек, который хочет купить твою «Золотую Бабу» – за очень хорошие деньги, – проговорил Сафрон.
– А в чем проблема? Пусть покупает, если хочет, – ответил Брагин и наполнил стаканы свежезаваренным чаем.
– Проблема в том, Ваня, что не надо бы продавать «Бабу» твою «Золотую». Потому, как она реально золотая, как и этот твой «Искуситель» – реально Искуситель. И эти работы достойны лучших мировых выставочных залов и галерей, а не частных коллекций. Но человек очень влиятельный и в будущем сможет сильно помочь тебе, Иван Тимофеевич, – негромко проговорил Сафрон, ложечкой помешивая сахар