постели, в полутьме и запахе лилий, в вазе стоявших на столике возле постели. Нежный и страстный запах лилий окутывал ее словно покрывалом.
А Главк по коридору добрел до своей спальни, и, кряхтя, с трепещущим устало сердцем прилег на походную, твердую как сундук, постель. На такой же постели спал его отец, и Главк с детства привык к ложу, неудобному для других. Но прежде чем уснуть, долго ворочался с боку на бок, и пялил глаза в темноту, озлобленный привычной бессонницей – эта стерва ночная привязалась к нему и уже второй год постоянно лишает его полноценного отдыха. Чуть подремлет, а потом вновь вертится в кругу одних и тех же мелких мыслей. Все спят – и люди, и скотина, одному ему – владыке города – покоя нет.
Душа у Главка слепая и глухая, он не мог ощутить Истину и Красоту даже с их маленькой буквы. И живет он, бродя по крохотному дворику своего сознания, не в силах увидеть ничего внешнего за его каменно-высокими заборами и даже не находя в этих своих заграждениях и жуткой тесноте ничего необычного. Не нужны глаза тому, кто живет под землей.
Настало ясное утро. Город встретил его обычной, продажно-покупной жизнью. Плюгавый Главк вместе со своими приближенными вышел из города, на вершине горы перед храмом принес жертву Посейдону, Владыке пресных и небесных вод. На обратном пути он остановился на тропе и со склона горы принялся взирать на свой город и его окрестности.
Царил сияющий солнцем день, дул западный прохладный ветерок, и освежающе чистый воздух растекался по лицам и телам людей.
На Главке – серый хитон, белый плащ: его края большой, резной пряжкой скреплены на правом плече. Он стоял, подбоченившись, отставив одну ногу в сторону. Приближенные тоже молчали, и Главк думал, что они пытаются понять, о чем это он – их царь и владыка – размышляет, глядя вот так на окружающие земли своего царства, но им нипочем не отгадать! И Главк нарочно не двигался с места.
Наконец его родственник Бисант не выдержал молчания и подобострастно обратился к царю:
– Посмотри вот туда, царь: как густо сбились облака над заливом – они обещают хороший дождь назавтра!
Испытывая значительность своего положения, Главк нарочно продлил молчание и неподвижность, потом будто нехотя глянул в сторону облаков, важно-медленно проговорил:
– Наверно боги желают дождями смыть с нашего города следы проклятой колдуньи.
Бисант угодливо засмеялся, остальные улыбнулись, и царь – тоже. Он оперся левой рукой на плечо сына, чтобы идти было удобней, потому что болела стопа, вчера вечером, зашибленная в потемках об ножку высокого светильника. Пошел вниз по тропке. Одиннадцатилетний мальчик горд, что стал опорой отцу, а еще больше тем, что он сын царя, которого все боятся; ну а самое главное то, что когда отец умрет или погибнет в одну из бесчисленных войн, которые ведут между собой местные города, то он сам будет царем! И мальчика уже заранее распирала гордость от предстоящей