разрушили? – подал голос Арсеньев.
– Тише, – проговорил тот, которого все здесь звали Костуем, – Кэтти пока девица. И не выходит замуж.
– Это ещё почему? – удивился Нарышкин. – Разрешение же дали.
– Если вкратце – я уговорил отца подождать с браком. – Майк, казалось, не желал много болтать на эту тему.
– А сестра как? – полюбопытствовал Алекс.
– Кэтти сама меня упросила. И, тем более, у неё опять кровь горлом идет – хороша невеста, – краем рта усмехнулся Воронцов.
– Боже мой… Так кузина помирает? – помрачнел Лев.
– Если бы помирала, меня бы здесь не было, – объявил граф. Потом он устремился в объятья друзей.
– Так ты спас её от постылого венца? – прошептал ему на ухо Бенкендорф.
Майк молча кивнул и отвечал:
– Только без подробностей, ладно? И, тем более, не спас. Просто задержал дела.
Сели опять пить и закусывать. «Асти» лилось рекой, еда была вкусной и сочной – пальчики оближешь, все гремели приборами и звенели стаканами, болтая одновременно и сразу. Марин рассказывал, как его всего распотрошили доктора, но второй пули, угодившей в грудь, не нашли, Алекс морщился и просил сменить тему, например, поговорить о поэзии, на что Марин жаловался, что «Дела его весьма плохи/Не сочиняются стихи», и, видно, угодившая в его «голову садовую» картечь отбила ту часть мозга, которая отвечала за написание лирики. Рибопьер, изящный юноша, служил музыкальным сопровождением по собственному почину, и Аркадий пересказывал по десятому кругу охотничьи байки, в пылу случайно погнув два ножа и вилку.
– У меня и так мало посуды, Бижу! – взмолился Серж, увидев, что осталось от приборов. – Скоро, как дикарь, руками буду есть!
– Так ближе к природе, – отозвался Арсеньев.
– Ближе ли, далече ли, но прямо мистика какая-то – недавно у меня были ложки, вилки и всё такое, а тут нечем есть, приносит мой слуга одну сиротливую ложку и говорит: «Всё, барин, кончилась у нас посуда, надо новую покупать».
– Да твой слуга на базар носит, Петрарк, а ты на мистику всё списываешь, – улыбнулся Воронцов. – Нет, поэтом ты был, поэтом и помрешь, и никакие раны тебя не исправят.
– Воруют, да, – констатировал Алекс. – Но что толку в этих вилках? Их кто-то покупает?
– Я бы выставил на продажу вилки, погнутые нашим Бижу! – воскликнул Лёвенштерн, поддавшись общему веселью. – Это реликвия.
– Сокровище, да, – откликнулся Воронцов, и все вновь расхохотались.
Потом слово взял Алекс. Он рассказал, как они с Воронцовым брали Гамельн, и Георг фон дер Бригген, вовремя вспомнивший легенду, помог разработать стратегический план.
– Штабная голова, – одобряюще произнес Суворов.
– Вон штабная голова, – Алекс, к удивлению Лёвенштерна, откуда-то уже знал о назначении его. Верно, сестра доложила.
– Почему штабная? – спросил Воронцов, разрезая жаркое.
– О! – Алекс поднял вверх указательный