«закрытость» – каждый человек, хоть немного ему близкий, старается намекнуть или прямо упрекнуть его в недостатке отваги. Пять лет назад фон дер Пален, – эта тёмная остзейская тень, которая по его воле исчезла на заре его правления, укрывшись в своей мрачной, болотистой Курляндии, – тоже повторял: «Полно ребячиться, государь. Ступайте царствовать!», а до этого: «Решайтесь!» Отец с его поддёвками – «мямля» и «девчонка» – туда же. Но пока следование советам стать «порешительнее» ни к чему хорошему его не привело. Отец убит, и известно, что нынешний император дал «добро» на его свержение. Аустерлиц, когда он вёл полки в сражение навстречу коварному неприятелю, проигран – позорно, ценой многих человеческих жизней и распада коалиции. И князь Адам говорит, что император сам во всём виноват! Что ему надо было ринуться спасать эту Польшу, уговаривать пруссаков отдать ему земли для объединения Речи Посполитой. Милое дело! Понятно, для чего князю всё это надо – Адам, собственно говоря, никогда не скрывал своих истинных целей. Ныне он словно сошёл с ума. Кусает руку, гладящую его.
Александр, конечно, мог бы подписать отставку Чарторыйского с поста министра иностранных дел хоть сейчас. Он бы нашёл, кем его заменить, хотя пришлось бы над этим хорошенько поломать голову. Всё же при власти должны быть люди единого с тобой склада ума и образа мыслей, способные понимать твои чувства и мотивы действий. Отцу нужны были тупые исполнители его воли. Александр всегда презирал такую политику, считая её первым признаком тирании. Государь всегда полагал, что надо дружить с подчиненными, а не повелевать ими, а также быть способным спокойно выслушивать критику из их уст. Но где же был Адам до того, как всё случилось? Почему он ругает его за ошибки прошлого? Это очень неприятно. Отпускать князя Александру очень не хотелось – нет уж, пусть доводит начатое до конца. Но с необычайным упорством Адам требует отставки – верно, для того, чтобы все дела запутались окончательно.
Государь отложил в сторону письмо своего министра и друга, решив ответить на него попозже. Он думал выбрать лаконичный и холодный тон, противопоставив его истовой горячности князя. Александр стал разбирать другую почту.
Через час камер-лакей постучался в его кабинет и сообщил о прибытии великой княжны Екатерины Павловны. С некоторых пор сестра получила привилегию приезжать к Александру в любое время, пока он находился в дворце, поэтому государь лишь кивнул в ответ, и вскоре к нему вошла Като. Государь заметил, что выглядит она ныне великолепно, а новое платье сложного розовато-пепельного оттенка необычайно идет к её свежему цвету лица.
– Как дела? – произнесла вместо приветствия великая княжна, после того, как венценосный брат поцеловал ей руку.
– День начался вот с этого, – Александр указал ей на письмо Чарторыйского. – И настроение моё теперь испорчено напрочь.
Като