постукивала пальцами по столу в такт шальной музыки, зазвучавшей в ресторане, и в упор смотрела на незваного гостя. Зачем она так вырядилась в это злачное место, где никому нет дела, как ты одета? Даже кавалера интересует абсолютно другое.
– Скажите, Сергей Александрович? – вступила она в разговор, – а у вас есть идея, о чём будете писать стихи в дальнейшем? К какому течению присоединитесь? Может к символистам или ещё к кому-нибудь?
Есенин положил вилку на стол и задумался, опустив глаза, будто провинившийся гимназист.
– Честно говоря, у меня нет никаких идей. Я пишу о родной земле, по которой скучаю здесь, в Москве. В городе много людей, шума, а там тишина, красота… Нет, идей особых нет.
– Ну, раз нет идей, тогда и писать не стоит, – насмешливо припечатала Маша. Она скрестила руки на груди и откинулась на спинку стула, – если нет убеждений, то вы не станете хорошим поэтом. А если и станете, то потом вам будет стыдно за стихи без идей, без пользы для людей…
– Мария, – живо отозвался Николай, – почему ты думаешь, что символистов будут больше любить, чем стихи Сергея Александровича? Сначала одни идеи, потом другие, а душа как же? Господин Есенин о русской природе пишет, – запальчиво возразил Николай.
– Его стихи слишком примитивны и неинтересны даже по сравнению со старыми поэтами, например, с Пушкиным, – сердито ответила Маша, не желая уступать Николаю.
– Вот как? А разве Пушкин не писал так же просто? Вот например:
Сквозь волнистые туманы
Пробирается луна,
На печальные поляны
Льет печально свет она.
По дороге зимней, скучной
Тройка борзая бежит,
Колокольчик однозвучный
Утомительно гремит.
– Здесь такая же простота образа, тебе не кажется? – не унимался Николай.
Машу стал раздражать разговор, она уже отвыкла, что ей перечат. Зато молодому поэту было весело. Есенина, видимо, радовало, что посетители ресторана начали оглядываться и прислушиваться к их спору. Он заговорщически подмигнул Николаю и обратился к ней:
– Вам, барышня, нравятся высокие идеи, так послушайте, что говорят древние:
Чем за общее счастье без толку страдать,
Лучше счастье кому-нибудь близкому дать.
Лучше друга к себе привязать добротой,
Чем от пут человечество освобождать.
Николай снова захлопал:
– Браво, Сергей Александрович! Машенька, не обижайся, у нас разные вкусы, – попросил он, замечая её сердитый взгляд.
– Да что вы понимаете в стихах, господа! – разозлилась Мария, – Брюсов в вашем возрасте, Сергей Александрович, сразу прославился одним моностихом…
– А, знаю, – перебил Есенин, – "О закрой свои бледные ноги!" Что ж, выдающееся стихотворение, – засмеялся он.
– А господин Чехов уточнил, как врач, что символисты врут, и ноги у них такие же волосатые, как у всех, – подхватил Николай, и они оба покатились со смеха.
Маша была в ярости – появилось дикое желание запустить