старой подругой:
– Ну чего, родная, готова делу доброму послужить? Молчишь? Ну, стало быть, хочешь не хочешь, а придется.
Ульф замахал топором и стук звонким эхом разошелся по лесу. Береза затряслась, затрещала и повалилась на землю.
– Хороша березка, – выдохнул он, вытирая пот со лба, – славный плот из тебя выйдет, – а тебя, старушка, на зиму припасем, – добавил он, глядя на высоченную сухую сосну.
Старое дерево недолго сопротивлялось могучим ударам топора и с треском повалилось вниз на кустарник.
– Ай! Ой! – завопили из кустов.
– Подучилось аль нет? – встревожился Ульф.
Он осторожно подошел к верхушке сосны и увидел там человека, придавленного ее ветками. Рядом лежала шапка полная расплющенной брусники.
– Да ты никак лесник! – воскликнул Ульф, глядя на мундир придавленного сосной бедолаги, – живой ты аль нет?
Тот лишь прокряхтел в ответ.
– Ты чего, дурень, туда полез? – расстроился Ульф, – тащи теперь тебя в управу, а мне и забот больше нету. Кто за березкой моей приглядит?
Ульф нехотя закинул лесника на широченные плечи, взял топор и побрел к управе.
У обочины лесной дороги стояла старушка в серых лохмотьях, и выгуливала козу.
– Ты чего это, бродяга бесстыжий, наделал? – прокряхтела старушка.
– А? – устало ответил Ульф и обернулся.
– Чего, гусь бешеный, натворил спрашиваю? – прикрикнула она и вытаращила на него правый глаз, левый не открывался под тяжестью огромного ячменя, – этак можно среди бела, человека топором? Он уж поди и не дышит.
– Ну тебя, старая, не трогал я его! В лес за дровами ходил, да вместо того вон чего нашел. К Туве теперь несу.
– Ой, ой! Убил! Закапывать понес, злодей бездушный!
– Тьфу. Говорю ж тебе не трогал!
– Ой!
– А ну тебя! – не выдержал Ульф и побрел дальше.
Старушка без устали бранилась ему вслед; а коза, не обращая на то внимания спокойно щипала травку.
* * *
Пока Вилли размышлял о свободе, в управу ввалился взмокший Ульф с топором в руке. С его плеч свисало тело с кровавыми подтеками на лице.
Фульк равнодушно глянул на дровосека и тут же отвернулся; Тува чуть заметно поежилась и покрепче ухватилась за лямку ружья; перепуганный воришка в миг избавился от пут на ногах и юркнул в дверь; а невозмутимый Хансен, не теряя выправки, держал руки по швам.
– Тува, Хансен, доброго вам дня, – улыбнулся Ульф, – как поживаешь, Фульк?
– Всяко лучше, чем ноша твоя, – отозвался Фульк.
– Кто ж его так? – осторожно спросила Тува.
– Дерево, – ответил Ульф и аккуратно уложил лесника на пол, – ты погляди-ка, кряхтит. Стало быть, живой пока.
– Какое еще дерево? – ахнула Тува.
– Сосенку я рубил, а он в кустах спать улегся, кто ж знал? А чуть правее бы прилег, гляди б совсем зашибло.
– Хансен, беги за ребятами и в лазарет его отнесите! – приказала Тува.
– Есть! –