оказалось.
– Не можешь простить мне свою подружку? – неприятный смех. – Так ведь ее вытащил покровитель. Кем она работала, горничной? Хорошо работала.
– Не смей так говорить! – злое шипение.
Их с Ником наконец заметили. Невысокий полный мужчина и очень худая девица со словно вырубленным топором лицом тут же прекратили разговор.
Девушка сухо кивнула им обоим, а мужчина принялся заверять, как он рад приветствовать новичка в своих рядах, и протянул Ральфу влажную руку. Тот с трудом удержался, чтобы не вытереть ладонь о плащ.
А дальше случилось совсем уж неожиданное, белый покровительственно потрепал Ника по голове, и тот не протестовал. Больше того, Фостер смотрел на мужчину с нескрываемым обожанием.
Вот так так…
Ральфу указали на стул, он сел. Николас устроился рядом, откинул капюшон плаща. Бонк повторил за другом. Оглядел помещение, запоминая детали обстановки, малейшие эмоции на лицах, позы, голоса. Он проанализирует это позже и непременно расспросит обо всем Ника.
Мужчина представился Мухой. Кличка эта очень сочеталась с его жужжащим голосом. Что он там жужжал?
Изжившая себя монархия, слабый наследник и военная диктатура – все это надлежало искоренить. На смену старому режиму должен прийти новый. Незапятнанный, чистый. Белый. Люди смогут сами выбирать власть и то, как им жить, потому что они сами станут новой властью.
Полная чушь, конечно. Абстрактные люди создадут такую же абстрактную власть? Неужели кто-то верит этим россказням? Верят, понял Ральф, вглядевшись в одухотворенное лицо девицы. Поддакнул, нацепил на физиономию точно такое же выражение восторга. Хуже точно не будет, у Ника вон вообще на лице рассеянная улыбка не вполне здорового человека.
В комнату вошел рыжий и еще трое. Он не досчитался троих. Двери караулили? Рыжий оперся о стену, остальные сели за стол, внимательно слушали Муху и кивали в особенно драматичных местах навроде «светлого будущего» и «чистого листа».
А ведь хорошо говорит, Ральф и сам заслушался. Здорово было бы, если бы медицина стала доступней, если бы за образование не нужно было платить. А не вносить ежегодную ренту за проживание на землях аристократии? Пока его это не касалось, но, если он останется в империи, ему рано или поздно придется озаботиться собственным жильем. Странно приобретать стены, но не землю, на которой эти стены стоят. Рента может вырасти, и вдруг окажется, что твоя квартира стала тебе не по карману.
Останется в империи? С каких это пор он решил остаться здесь? Раскаленным штырем пронзила голову боль. Разрывающий сознание шепот заглушил громкий голос Мухи.
«Нечего делать здесь…»
Ральф зажмурился, мотнул головой, сбрасывая, будто забытый кошмар.
Не время для грез, тем более дурных. Как там говорил Николас, боль – ничто. Вот и нечего себя жалеть.
Шепот стих, дурманящая голову боль спряталась где-то в затылке. Она пульсировала, дразнила разум, грозясь вскоре вернуться вновь.
Ничего, он снова выгонит ее усилием воли.
Ральф