но пока не сообщил ей, готовя на всякий случай разнообразные варианты, ведь предсказуемостью его жена никогда не отличалась.
На телефоне сработал будильник и вернул мастера на землю. Иначе «разбудить» заворожённого резчика и не удавалось, а, заработавшись, выйти из мастерской в полночь было для него плёвым делом, но портило весь распорядок.
«Уф-ф-ф, – протёр он лоб тыльной стороной ладони, – успел вроде».
Переодевшись, он уже сидел в старом кресле-качалке, вдыхал аромат чая и не спеша разворачивал сэндвич.
Постучали.
– Да заходи, чего долбиться?
Дверь тут же заскрипела и впустила Этьена.
Красная трость сверкнула в свете запылённой лампочки, и мужчина в небрежном тренчкоте[24], прихромал к креслу Жиля. Тот засуетился, отставляя кружку в сторону:
– Ой, простите. Садитесь пожалуйста, дедуль. Только ко мне скоро друг наведается, придётся ему уступить.
– Это перестало быть оригинальным ещё лет десять назад, – безэмоционально сказал Этьен и сел в качалку-собрата рядом с Ивоном. – Хватит уже из меня делать старика.
– Да чего ты? Не кипятись так, вьехо, а то опять поседеешь. День неудачный?
– Угу. Подустал.
– Ну так подкрепись. – Протянул ему второй сэндвич Ивон.
– Только если ты туда морщин не подмешал.
Стемнело.
Перекусив, друзья оставили мастерскую, вышли в свежий, без резких запахов воздух и прогулочно поплелись по фонарным дорожкам.
– Ты сказал, что устал, вьехо. Мадам Сванье на работе последнюю плешь проела?
– Мадам Сванье в шоке от Клода, а достаётся мсье Сванье. Будто это я́ себе набил кирпичную стену на плече.
– Чего! – Жиль даже на миг остановился. – Клод сделал татуху?! Это сколько ж я его не видел?
– И ничего с ним не станется – восемнадцати дождался и уже год творит, что вздумается.
– Так вот из-за кого Лиза такой подарок захотела. Тату – представляешь? Начала с Клодом и его компанией водиться, теперь вот голову ломай, как быть.
– Так мы же сами их свели ещё в детстве – чего удивительного? Если уж она вся в Клода пошла, смотри, чтобы она и пирсинг себе не удумала. Или ещё чего похуже… кто за всем уследит?
– Куда хуже-то?
– Да есть куда… – вздохнул Этьен. – Чтоб не получить от матери нагоняй, возвращается Клод обычно поздно ночью, когда Лулу уже давно спит, вымотанная после работы. А я орать на него не привык. А тут столкнулись недавно в кухне, а он и говорит мне подозрительно: – Только свет не включай. Тревожненько, когда молодёжь такое заявляет посреди ночи под крепкий запах алкоголя. Здесь надо успеть не дать разгуляться фантазии, а то нервы не выдержат раньше времени. Ну я, естественно, хлоп по выключателю. Твою ж мать! Смотрю: у него все руки в крови! – Ты чё, чёрт дурной, наделал! Зачем себя порезал?! Обещал же, что всё! – на нервяках ору я. А он такой: – Это всё из-за тебя! Ты слепой, баран толстокожий! Так нельзя, Этьен! Будь уже мужиком,