думал он, глядя сквозь прищуренные веки на колышущийся от зноя дальний берег. Там, за прибрежными кустами едва виднелась крыша маленького белого домика. Когда-то он ходил туда как к себе домой, и там жила Светка, удивительная девушка со стальными глазами. Кажется, это было в прошлом веке, а прошло всего три года.
Он вздохнул, отвернулся, отгоняя грусть, пробежал взглядом по неровной линии берега. Посмотрел на стрижей, чертивших над водой свои стремительные линии, задержался на одиноком глупом рыбачке. Затем перевернулся на живот и поплыл к пляжу. Впрочем, пляжем его можно было назвать с большой натяжкой: это был крохотный пятачок песка, зажатый с двух сторон синеватым глинистым обрывом. По воскресеньям здесь загорали компании дачников, но в будни было совсем тихо. Но когда он уже подплывал к берегу, на пляж выбежали двое детей. Одного, пятилетнего соседского шалопая Виталю, он знал. Второго, пацана лет трех, видел впервые. Тихая гладь воды далеко несла их нехитрый детский разговор.
– Ух ты! Какое у вас тут озеро большое! – восхищенно говорил тот, что поменьше.
– Да разве оно большое? – снисходительно отвечал Виталя. – Я тем летом на море был. Вот море – оно большое. Море – оно ого какое.
– А море – оно больше этого озера?
– Конечно! Море – оно такое большое, что даже другого берега не видно, – авторитетно заявлял Виталя.
– Ну и что! Ну и что! – не соглашался младший, явно ревнуя к неведомому гигантскому водоему. – А здесь, если за кустики сесть, то его тоже не видно!
Том вышел на берег и через минуту уже вытянулся на позабытой какими-то строителями бетонной плите, закрыв глаза. Ему вдруг вспомнилось, как в детстве с родителями он ездил на море, кажется, куда-то под Евпаторию. Он был такой же маленький, как эти пацаны, а море было невероятно далеко от их сельского домика. Каждый день он терпеливо тащился к нему целый час (который в детстве, как известно, длится с половину дня), вначале через пропахшее навозом село с белеными домами и аккуратно сложенным у заборов, похожим на огромные буханки хлеба, ракушечником. Затем – по плоской как стол, то бурой, то седой от соли, степи. Теплый, как дыхание, ветер доносил до них кисло-горький запах просоленной грязи лиманов, тины, вяленой рыбы и чего-то еще, непривычного и незнакомого. Сбоку, на горизонте, за невнятным ворохом курчавых степных колючек возвышался огромный, сотканный из сложнейшей металлической паутины, локатор. В жару его причудливая фигура отражалась от блестящей на солнце земли. Сверкая матовым серебром, он приносил в этот первобытный пустынный пейзаж какой-то смысл, очеловечивал его, и шагать становилось чуть легче.
Он долго шагал по песку, глядя себе под ноги и представляя, что идет по бескрайней пустыне с барханами и верблюдами. Затем белое марево горизонта окрашивалось тонкой сине-зеленой полоской, но это было еще не море, а всего лишь разогретое солнцем соленое озеро с грязными вонючими берегами. Море было дальше. Оно то маячило вдалеке, то скрывалось в низкой песчаной поземке, но пляж появлялся