Херт нашёл вагонного, попросил убраться в купе, а сам, приведя себя в порядок, отправился по привычному маршруту: позавтракать и увидеть своего соседа.
Но в этот раз на прежнем месте не было Форда, его вообще нигде не было. Даже начальник поезда не знал, куда делся пассажир. Сначала возник большой переполох, но вскоре утих, и поезд пошёл как обычно.
Без Лутера стало совсем тихо, спокойно и даже скучно. Пару дней Херт пытался описывать природу за окном, вот только на листке бумаги вместо красивых слов о деревьях и крутых холмах вырисовывались рассказы о кровавых ритуалах с разными уродами и змееподобными людьми, пляшущими вокруг зелёно-синего пламени. Он исписывал лист за листом, и описания были всё страшнее и страшнее, пока рукопись не переросла в мерзкие картинки, которые были смяты и отправились в открытое окно. Дуан не заметил, как пришла ночь, а за ней и сон, весьма красочный и беспокойный. Херт, будучи крайне впечатлительным и с богатым воображением человеком, ясно видел всё, что ему рассказал Форд, будто попав в мир из рассказа археолога.
Тёмное пятно занимало место солнца на зелёном небе. Серые облака плыли над головой, под ногами земля ходила ходуном, вздымая кочки, как батут в приезжем цирке в далёком детстве Дуана. Тёплый ветер приносил запах тухлых яиц и тихое пение где-то издалека. Херт, как заворожённый, шёл на это пение. Жуткие деревья, покрытые лишайником, не могли остановить ведомого любопытством молодого человека, шаг за шагом Дуан углублялся в лес. Становилось всё темнее, а песня громче. Лес сгущался, стало трудно пробираться сквозь кривые ветки, они, как костлявые руки, цеплялись за одежду и тело. Херт упрямо полз к своей цели, именно полз, потому что не мог идти прямо. Уставший и измотанный, он выбрался из леса и перед его взглядом открылась зелёная поляна с ядовитого цвета травой. Но что поистине привлекало внимание, так это идеально белый обелиск. Монолит величественно светился чистотой, возвышаясь над мрачным и скудным пейзажем. Учитель, восхищённый этой красотой, пожалел, что у него нет под рукой бумаги и карандаша. Не отрываясь от обелиска, он пошёл к нему, а песня становилась сильнее. Чем ближе подходил Херт, тем разборчивее становились вырезанные на обелиске письмена на неизвестном языке, ниже располагалась чаша, на ней изображались танцующие фигуры. Подойдя к чаше, Дуан заглянул в неё: там была рубиновая жидкость, но по металлическому запаху было понятно, что это не вино. Скривив лицо, Херт отвернулся, краем глаза заметив что-то тёмное на дне чаши. Закатав рукава, он, ведомый любопытством, опустил руки в жидкость. Сразу же поднялась багровая муть, вот только предмет был слишком глубоко, и ничего не оставалось, кроме как перевалиться через край.
Дуан погрузился в алую жидкость, и металлический запах ударил в нос и отпечатался на языке, но предмет был пойман. Херт вынырнул, отплёвываясь от жижи. Только сейчас он задал себе вопрос, зачем он это сделал. Одежда