вполне достойным заступничества и поощрения, и, может быть, генерал-майор Рейс, начальник штаба Баснина, является как раз «рукою» Генкеля?..
Однажды видел Ливенцев этого сухощавого седоусого немца, который вел себя при Баснине, точно ученая комнатная собачка, и «делал стойку» всякий раз, как только появлялся в канцелярии штаба из своего кабинета Баснин, то есть вскакивал и замирал руки по швам. Но в то же время известно было всем, что именно он ведет все дела бригады по своей линии, так как Баснин ленив, притом часто объедается и оттого болеет желудком и не всегда бывает в штабе.
Кое-какая надежда на то, что Баснина не будет в штабе и теперь, появилась у Ливенцева, когда они дошли до трамвайной остановки, но на всякий случай он все-таки перебирал в уме все, что мог бы сказать в оправданье, если бы Баснин захотел его выслушать. И пока ехал в трамвае, составил что-то вроде речи из целого ряда его недоуменных вопросов о Генкеле, а Генкель сидел в это время у окна, наполовину открытого ввиду теплого дня, и курил, дым выпуская в окно.
В штабе бригады оказался один только адъютант, пожилой поручик, ходивший по канцелярии. На вопрос Генкеля, можно ли по весьма серьезному делу видеть командира бригады, адъютант ответил бесстрастно, как судьба:
– Генерал Баснин дома, болен… Генерал Рейс поехал к нему с докладом.
Генкель обернулся к Ливенцеву:
– Хорошо, прапорщик… Мы можем в таком случае поехать на дом к генералу Баснину.
– Была охота ехать к больному генералу с полнейшими пустяками! – отозвался Ливенцев.
– Нет-с! Это не пустяки! – повысил было голос Генкель.
– С вашей точки зрения?.. Только не с моей.
– Тогда поедем сейчас же к командиру дружины!
– Вот что: вы можете ехать, конечно, куда вам будет угодно, а мне это все надоело, и я пойду домой. Кормовые деньги я все-таки надеюсь от вас получить сегодня: их можно прислать с кем-нибудь из писарей ко мне на квартиру.
– Нет! Уходить вы не имеете права! – попробовал было начальственно прикрикнуть Генкель, но Ливенцев усмехнулся:
– Е-рун-да! Как это так не имею права?.. Вот взял и ушел!
И быстро двинулся к выходу.
– Я сейчас же еду к командиру дружины! – кричал ему в спину Генкель.
– Можете! Не запрещаю! – отозвался Ливенцев от дверей и, не обернувшись, пошел домой обедать.
А дома ждал его ратник с одного из постов Степан Малаха, который передал ему словесное приказание зайти на вокзал вечером.
– От кого приказание? – спросил Ливенцев.
– Жандарм с седой бородой переказывал, ваше благородие.
– Вахмистр? Гончаренко?
– Не могу знать, как фамилия. А медаль он имеет золотую.
– Значит, вахмистр передал тебе… А от кого приказание?
– От якого-сь полковника.
Ливенцев понял, что приказание идет от жандармского полковника Черокова, и подумал, что, может быть, Генкель успел поговорить с ним по телефону, с этим Чероковым, может, они были когда-нибудь сослуживцами…
Черокова