сонмищах Парижа
Месяц серебрится, он, как в шлеме рыцарь.
Чёрный дуб под ним – в доспехах конь.
А собор в ротондах разве ж мог присниться —
зазвучит органом, только его тронь.
Шорохи и звуки в сонмищах Парижа.
Бликами мерцают Сена и мосты.
Здесь я – всё увидеть, ради и престижа.
Разве ж здесь другие – строгие кресты.
Экая досада хамства у погоды:
надо ж! выпал холод с самого «Орли».
Я в июне лета водку пью, как воду,
потому анютины глазки мне цвели!
Женские повсюду тянут на отсидку —
строго в этом плане, запад не восток.
Кистень домогательств бьёт тяжёлым слитком.
Ах, как взглядом тянет, и вполне бы мог.
И к тому ж я рыцарь в серебре доспехов,
из флакона водку я, не глядя, пью;
в той же будь чужбине, мне она утеха,
оттого шампур я приравнял к копью.
Николай Иванович Кузнецов – разведчик от Бога
Как ты не уцелел,
в глазах темно до жути,
и угодил в прицел
тех, от кого всех мутит?!
Убитый сам собой
в окопах Пауль Зиберт,
гордился бы тобой,
дай случай сделать выбор.
И гауляйтер Кох
себе не мог поверить,
как в тайну тайн он смог
открыть такому двери.
Гляжу на снимки я:
интеллигент и немец!
И форма, и стрелял
в упор – и всё по теме.
Взгляд со стороны
Старик с потухшим взглядом
и с перлами седин
прожил жизнь безоглядно,
невзгодам господин.
Рука в перстнях и кольцах,
из Лондона костюм.
С душой народовольца
и как отточен ум!
Ещё б ему коляску
с движком в один цилиндр.
В такой тележке б тряской
ещё с валютой ындр.
О чём только ни думал,
себя вообразив:
от аглицкого шума
до пензенского «ЗиФ».
Старик с потухшим взглядом,
а в дамах не дурак;
сидит с ним дама рядом,
завидует кабак.
Вся изыск – нет вопросов,
и розы ей к лицу.
И взгляды, те же осы,
и серебро к венцу.
Но столик в ресторане
не для святых кадил:
жизнь без того в тумане,
кто б что ни говорил.
И изыск в нём, и нагота
Звук в переливах торжества
изысканности саксофона,
во всём лишённый божества,
он стал для музы эталоном.
Люблю исполненный им блюз —
спокойствие души под кофе,
ещё десятка к карте туз,
и уйма тем для философий.
И изыск в нём, и нагота
красивой женщины в постели,
и карта нужная снята, —
а звуки этого хотели.
Я