станции происходили от одной самоповторяющейся единицы, которую поместили на орбиту еще до основания Урбса. Внутри каждой из них машины беспрерывно перерабатывали сырье, собранное неподалеку, чтобы создавать их новые копии. Производство энергии возрастало по экспоненте.
Все это образовывало сложную взаимозависимую систему, которая находилась в постоянном развитии. Интеллекты смотрели далеко вперед. Однажды эта сеть окончательно растянется и станет непрерывной поверхностью, сферой, способной впитать каждый фотон, испускаемый маленькой звездой. Пока же плоский мир Интеллектов выглядел, как нарушение законов физики. И прежде всего Его величество город заранее смеялось над историей и энтропией.
Они подлетели еще ближе. Проявились первые детали пейзажа под куполом. Постоянно обращенный к звезде город раскрылся их взгляду, золотые купола храмов и хрустальные крыши дворцов, висячие сады и прозрачные спирали. Мрамор тут состязался с золотом и обсидианом под светом падшего солнца этого мира. Широкие площади, лабиринты улиц, фонтаны, украшенные классическими статуями, каналы и секретные дворики – все это явилось взгляду Отона, все сияло, как прекрасная мечта о славе и вычурная дань уважения вымершей расе. Творчество его соратников славит Человека само́й бесконечностью своих вариаций, подумал Отон и удивился своим мыслям: разве этот купол не одолжен у Константинополя, та площадь – у Лугдунума, а тот зиккурат – не взят ли с Ио или Ганимеда? Отон, как и всякий раз, почувствовал укол вожделения перед таким великолепием. Мысли об Урбсе никогда его не покидали, и в любой момент, что бы он ни делал, в мыслях переносился сюда. Если в этой холодной вселенной остался хотя бы след какого-то смысла, он крылся в величии, лоске и смертельной красоте восхитительных интриг Урбса.
Они сделали круг почета над городом, отдав должное его величию, и нырнули – так, чтобы можно было подлететь к нему снизу; замедлили скорость и стабилизировались. Посреди оболочки из матового металла, на которой стоял город, в тишине открылись широкие шлюзы, впуская в саму гавань, место темное и такое огромное, что вмещало в себя стальных монстров – знать Урбса.
«Транзитория» скользнула внутрь. Она с осторожностью пробиралась по лабиринту тоннелей, пока не достигла точки, где ей предстояло остановиться. Из-за размеров места абсурдно было говорить о посадке на палубу, и все же именно это происходило. С аккуратной грацией кита, плывущего против течения, корабль замедлил скорость, совершая последний заход. Ни один летчик-человек не смог бы, пользуясь единственно своими возможностями, совершить настолько точный маневр. На потолке – вернее, на перегородке со стороны города – свешивались в пустоту пучки телескопических труб шириной в несколько метров, ожидая контакта. В абсолютном молчании длинные патрубки пришли в движение, словно щупальцы какого-то несуществующего зверя, и выровнялись вдоль люков Корабля, который поднимался, пока не коснулся зоны стыковки. Мощная вибрация сотрясла металлическую конструкцию. Посадка состоялась.
Глухой