воевода?
– Завтра в путь идём с дружиной. На Зареченские топи. Посему приведи своих людей в порядок, да и себя тоже, – повторил Всеволод холодно, натягивая на лицо бесстрастную маску, стараясь, чтобы ни одна эмоция не отразилась на лице. Тютюря был не тем человеком, пред которым он мог позволить себе потерять самообладание.
– Надо ж! Значит, в поход меня зовёт наш князь, – опричник, покачиваясь, выпрямился и упёр руки в бока, видимо забыв, что из одежды на нём нет и нитки. – И кого гонцом прислал?! Вымеска крепачьего. Без году холопа. Кем там, по сплетням, была твоя мать? Ключницей? Портомойкой? Не знаю даже, которому из слухов больше верить. Нет, не уважу Ярополка. Никуда не поеду. Уж ежели я ему так надобен, пущай пришлёт кого-то более достойного. Несть княжье слово должен истинный боярин, а не дворовый пёс без роду-племени. Али ещё лучше, пусть Ярополк самолично сюда на поклон заявится, да попросит так, как следует просить наследника рода Калыган.
Всеволод побледнел и стиснул кулаки до побелевших пальцев, но всё-таки сдержался. Коротко выдохнул сквозь зубы, прежде чем тихо ответить:
– Ты пьян, боярин. Потому только я сделаю вид, что слов твоих не слышал. А волю князя придётся исполнить, сам знаешь. В дорогу выходим завтра утром. Засветло.
Тютюря ещё мгновение хранил на лице надменное выражение, но видя, что провокация не удалась, расплылся в улыбке, показав красивые, ровные зубы.
– Балясничаю я, шуткую значит, разве не ясно. Неужто поозоровать уже нельзя, а, воевода? Ты-то вечно вон смурной, аки кобель без суки, потому-то шуток и не понимаешь. Ха-ха. Все, полно, балую я, ничего боле.
– Рад твоей забаве, – холодно процедил Всеволод, скрестив руки на груди, чтобы, не дай бог, не дать им волю, – надеюсь, не забудешь со столь же развесёлой миной расплатиться с Ипполитом за учинённый погром и столованье.
– С кем?
– С хозяином корчмы.
– Что… это тоже приказ князя?
– Нет, простая человеческая порядочность, которая, как я слышал, не перевелась ещё среди дворян. Даже наследников рода Калыган, выбившихся, опять же судя слухам, в бояре только тем, что грабили купцов на трактах и обирали крестьянские подворья, да к тому же такие, на которых и мужиков-то не было, только бабы да дети малолетние. И, судя по людской молве, не гнушались твои предки ни худой овцой, ни паршивой курицей, ни крынкой с застоялой простоквашей. Вот только стоит ли верить подобным сплетням, как считаешь?
Натягивающий штаны Митька замер. Стиснул зубы так, что на скулах заходили желваки. Взгляд его, слегка затуманенный хмелем, наполнило палящей яростью. Рука опричника сама собой потянулась к рукоятке сабли.
– А вот этого делать я искренне не советую, – протянул Всеволод как можно безразличней, – напасть на городского воеводу, да ещё безоружного… Пожалуй, этого тебе не простит даже Ярополк.
Видя, что Калыга передумал делать глупости, Всеволод с удовлетворёнием кивнул.
– Не забудь