глазами, всплыло изрезанное глубокими морщинами лицо старого князя, командовавшего ими. Как же он тогда сказал… Вроде бы: «Эх, жаль не успели до отрогов отойти, но ничего, в поле рубиться тоже славно! Есть где развернуться», – заметив тревожный гул среди городовых и вооружённых кое-как крестьян, он нахмурил брови и прикрикнул, – «Эй вы там, на левом фланге, не тряситесь так уж явно, того и гляди портки обмочите. Что бы там про этих ордынцев не болтали, помните – непобедимых врагов нет, есть недоубитые в бою. Кровь красна у всех, и что коса, что меч одинаково её отворяют. Так что держите топоры покрепче, как вас учили, да не ломайте строй. И всё у нас будет хорошо». Закончив говорить, седой кряжистый воин опустил стрелку наносника на шлеме и вынул меч. Слова грубые, простые, не имевшие ничего общего с пафосными речами героев из былин, которые рассказывала в детстве Всеволоду Смиляна. Слова, сказанные на пороге самой настоящей битвы, не из книжек, и покрытых пылью свитков. Той, что должна была разгореться прямо здесь и сейчас. Вспомнил Всеволод и то, как он – тогда ещё неотёсанный пятнадцатилетний молокосос – отчаянно трусил, видя надвигающуюся на них стену хрипящих лошадиных морд, сверкающих сабель и острых, склонённых к земле пик. И глядя на приближающуюся армаду всадников он не мог поверить, что может быть такое количество воинов в одном месте. Ему казалось, что эта гикающая, свистящая, бряцаюшая оружием лавина просто сметёт дружину князя и вооружённых чем попало ополченцев словно ураган. Он тогда ещё не знал, что это был лишь передовой отряд ордынцев. Что основные силы Магра-Бея задержались, штурмуя одну единственную башню, стоящую на Камаринском холме. Всеволод вспомнил, как они сшиблись под чудовищный, звенящий грохот и жалобное, похожее на крик ребёнка ржание лошадей. И была сеча и потоки крови. И кишки на истоптанной копытами земле. И дерьмо. И смерть.
Тогда он впервые убил человека, но даже не успел задуматься над этим, изо всех сил стараясь выжить. Ему повезло, в отличие от многих. Покаяние пришло позже, но из-за отупляющей усталости и пережитого шока он не смог его прочувствовать в полной мере. А может быть, болезненное веселье, чувство, не имевшее ничего общего с радостью, охватившее его после первого в жизни боя, смазало впечатление от убийства. Всеволод уже не помнил.
Хрипло кашлянув, воевода поднялся с колен, отряхнул штаны. Никакими словами невозможно было описать минувшее. Да он и не пытался, сведя всё к короткой справке.
– Благодаря задержке, вырванной у Орды Любомиром, Андрогаст, твой дед, сумел увести из города людей к истокам Ижены. Прикрыв со своей дружиной отход людей, он не оставил супостатам для разграбления ничего, кроме пепелища.
Позже, когда Орду совместными полками князей и конерождённых удалось прогнать назад, за горы, пленные онригары многое рассказали об осаде Камаринской Вежи. О том, как десять жалких воинов, укрывшихся внутри башни, попытались вырезать первым же штурмом, а когда сделать этого не удалось, пробовали выкурить их, затем