Карме Риера

В запредельной синеве


Скачать книгу

не догадывался. Вспомнил, как еще долго это чувство беспокоило душу, поскольку позволило увидеть, что он – человек мирный, скорее даже пассивный и вовсе не воинственный – тоже наделен инстинктом насилия и, словно волк, временами жаждет крови.

      Шрам тоже думал о капитане Гарце. Тот несколько раз привозил ему брильянты, а в последнюю их встречу показывал некое кольцо с очень подозрительными инициалами. Но ювелир не захотел связываться с моряком и отослал его к Боннину, не предупредив, однако, об опасности ни Вальса, ни кого-нибудь еще из своих. Кортес рассказал об инциденте только на исповеди.

      Проходя мимо церкви Утешения Богоматери, они встретили местного летописца Анжелата, его брата Приама, только что закончившего петь мессу, и нотариуса Сельереса. Шрам из угодливости поприветствовал их, но ответил ему только Анжелат. Певчий отвернулся, чтобы не здороваться, а нотариус лишь усмехнулся.

      – Они делают хуже самим себе, – сказал Вальс, не удостоив их внимания, но достаточно громко, чтобы его было хорошо слышно. – Достоинство украшает человека более, чем его происхождение.

      – Не стоит принимать это близко к сердцу. Должно быть, они сегодня встали не с той ноги, – ответил Шрам. – Раньше они всегда со мной здоровались.

      – Грядут плохие времена, – прибавил Вальс.

      – Откуда ты знаешь?

      – Чую. Адонай одарил нас длинными носами не просто так…

      В саду, из-за стен которого были видны лишь верхушки самых высоких апельсиновых деревьев, гостей ждали жена Вальса Мария Агило и сыновья – Микел, старший, оказавшийся в эти дни на острове случайно, поскольку, выправив необходимые документы, переехал жить в Алакант[46] и открыл там торговлю старой одеждой, и Рафел Онофре, младше брата на пятнадцать лет. Шрама, чье появление на обеде было неожиданным, они поприветствовали так, словно давно его ждали у себя и очень рады встрече. Мария Агило подала ему кружку с холодной водой, которую служанка только что набрала из колодца. Ювелир с наслаждением выпил воду и устроился в тени. Издали доносился скрип колеса водокачки, которое крутил мул, плеск воды и мерные удары мотыги огородника о землю. «Он даже и не скрывает, что здесь работают по воскресеньям», – подумал Рафел, удивленный тем спокойствием, с которым рядом с гостями трудились работники Вальса.

      – Удачно, что на нашем участке есть вода. И мы можем жить по старым правилам, качая ее по воскресеньям, – сказала Мария Агило, словно бы прочитав мысли ювелира. – Так делают и в курии…

      Мария Агило говорила в нос, а губы поджимала в куриную гузку, чтобы не было видно дыр от выпавших зубов. Несмотря на свои сорок лет, она все еще заботилась о своей внешности, одевалась в шелк, не обращая внимания на запреты, а пальцы унизывала кольцами[47]. Гостеприимным жестом правой руки, сверкающей жемчугом и рубинами, жена торговца предложила Кортесу устроиться на скамье, где уже сидела она сама и ее мать, Катерина Боннин.

      – Кажется, вы