на боку. Проклятая штука! Как же он хотел, чтобы Элиас швырнул мерзкий клинок в глубокий колодец. Гутвульф совершенно точно знал, что с ним что-то не так. Кое-кто в толпе также почувствовал неприятные эманации меча, но только Гутвульф, который достаточно часто оказывался рядом со Скорбью, мог распознать истинный источник их беспокойства.
Впрочем, не только меч вызывал у жителей Эрчестера тревогу. Так же, как король, бодро ехавший верхом на лошади вечером, превращался в больную развалину в своем фургоне днем, успешную осаду Наглимунда нельзя было считать славной победой над его братом- узурпатором. Гутвульф знал, что даже находившиеся далеко от поля сражений горожане Эрчестера и Хейхолта пришли сюда, чтобы услышать про странную, жуткую судьбу замка и людей Джошуа. Но даже если и нет, лица, на которых читалось легкое отвращение, и склоненные головы солдат вместо победоносного ликования армии без слов говорили о том, что все совсем не так, как должно быть.
Это было больше, чем стыд, и больше обычного уныния – для него так же, как и для солдат. Они испытали страх и не могли его скрыть. Неужели король сошел с ума? Неужели навлек на их головы настоящее зло? Граф знал, что Бог не боится сражения или пролитой в небольших количествах крови, – такими чернилами написаны его намерения, так сказал один философ. Но, да проклянет их Усирис, это совсем другое дело, разве нет?
Он снова искоса посмотрел на короля и почувствовал, как внутри у него все сжимается. Элиас внимательно слушал своего советника, одетого в красное Прайрата. Безволосая голова священника болталась возле уха короля, точно покрытое кожей яйцо.
Гутвульф раздумывал о том, не следует ли убить Прайрата, но решил, что так будет только хуже, все равно что прикончить хозяина гончих, которые ждут команды возле горла жертвы. Возможно, Прайрат остался единственным, кто в состоянии контролировать короля, – если только, как часто думал граф Утаниата, сам священник, который всюду сует свой нос, не ведет Элиаса к погибели. Кто же может это знать, будь они все прокляты? Кто знает?
Возможно, в ответ на какие-то слова Прайрата Элиас обнажил зубы в улыбке и посмотрел на небольшую толпу зевак. Гутвульф видел, что у короля лицо совсем не счастливого человека.
– Я очень зол, и мое терпение подходит к концу от такой неблагодарности.
Король уселся на Трон из костей дракона, который прежде занимал его отец Джон.
– Ваш монарх возвращается с войны, одержав грандиозную победу, а его встречает только горстка отбросов. – Элиас поджал губы и принялся буравить взглядом отца Хелфсина, тщедушного священника, который также являлся канцлером огромного Хейхолта. Хелфсин опустился на колени у ног короля, выставив вперед лысую макушку, словно жалкий и не слишком надежный щит. – Почему меня не встречали мои подданные?
– Но это не так, милорд, – дрожащим голосом возразил канцлер. – Разве я не встречал вас у ворот Нирулаг со всем вашим двором, остававшимся в замке? Мы счастливы, что ваше